— Верно, — ответил здоровяк.
Он улыбнулся, демонстрируя щель между зубами. В эту секунду Эми и Кьюсак позабыли о свирепости, будто приклеенной к его лицу.
— Вам нужно почаще улыбаться, — сказала Эми.
— Зачем? — недоуменно спросил Шэннон.
— Потому что я до конца жизни не забуду ваше лицо.
— А это немало значит, — заметил Джимми и рассмеялся вместе с Эми.
— Что-что? — растерянно спросил Шэннон.
— Долгая история, — ответил Кьюсак. — Ты приедешь завтра в офис?
— Возможно. Если нас впустит полиция.
— Увидимся там.
Эми на прощанье поцеловала Шэннона в огромную щеку и сказала:
— Спасибо.
Когда Джимми и Эми остались одни, она спросила:
— А зачем тебе завтра приезжать в офис?
— Клиенты меня знают. Это вопрос репутации. Мне нужно разгрести бардак, прежде чем двигаться дальше. И я уже проходил через такое.
— Я хочу, чтобы ты забыл о «Кьюсак Кэпитал».
— Именно это говорит твой папа.
— Вот видишь. Он вовсе не такой уж плохой, — лукаво заметила Эми.
— Знаю, знаю, — согласился Джимми. — А еще мне нужно поговорить с Грэмом Даркином.
— Зачем?
— У нас хорошие отношения, и он всегда спрашивает совета о рынках.
— И что ты ему посоветуешь, Джеймс?
— Положить деньги под матрас.
— Правильно.
— Эми, у меня есть еще одна идея.
— Расскажешь мне по дороге в травмпункт.
В Рейкьявике было темно. Сигги сидел за столом, собираясь закрывать магазин. Он смотрел на маленький рисунок Пикассо, некогда висевший в кабинете Лизера. Скоро, может, в четверг или в пятницу, прибудут остальные картины. Все четыреста двадцать семь. Упакованные в ящики, помеченные и опечатанные для путешествия в Исландию.
Зазвонил телефон. Это был Олавюр, который остался в Нью-Йорке.
— Ты слышал, что случилось?
— Брат, успокойся. И начни сначала, — распорядился Сигги.
— Лизера сегодня арестовали. Какое-то происшествие в зоопарке Бронкса. Похоже, он пытался столкнуть беременную женщину в вольеру белых медведей. Но вместе нее свалился кто-то другой. И его загрызли, — протараторил бывший банкир.
— Олавюр, помедленнее. И объясни, о чем ты говоришь.
— Это все, что я знаю. Тебе стоит спросить у Бьянки. Она была ужасно милой в прошлую пятницу.
— Хорошая мысль, — ответил Сигги. — Надеюсь, у нее все в порядке.
— Знаешь, я до сих пор не понимаю, почему она решила продавать все картины через тебя.
— В каком смысле?
— Во-первых, Сай — твой клиент, — объяснил Олавюр.
— Был, — поправил его владелец галереи. — По правде говоря, именно это я и сказал Бьянке.
— Если не возражаешь, я все-таки спрошу, — застенчиво сказал Олавюр. — Почему ты? Почему не дилер из Штатов?
— Я представлен в Интернете.
— «Сотбис» тоже.
— У меня есть клиенты из России.
— У «Сотбис» тоже.
— Но «Сотбис» находится в США. Жена Лизера разводится с мужем. Она хочет убрать всё из страны. Тогда у нее будет больше рычагов для урегулирования проблемы.
— Теперь ты говоришь слишком много, Сигги. Хотел бы я быть там, чтобы чокнуться с тобой.
— Когда ты вернешься?
— Еще рано, — вздохнул бывший банкир, мрачновато, но не совсем уныло. — Председатель Гвюдйонсен собирается принести меня в жертву властям.
— FME сегодня приостановила торги на нашем фондовом рынке.
— Я слышал, — сказал Сигги, думая, что FME — странная аббревиатура для Службы финансового надзора.
— Парламент захватил контроль над «Ландсбанки». Следующим рухнет «Глитнер», потом «Кауптинг». Падение «Хафнарбанки» — всего лишь вопрос времени.
— Олавюр, как это отразится на тебе?
— Регулирующие органы жаждут крови. И Гвюдйонсен отдаст им меня.
— А что говорят твои юристы?
— Что Гвюдйонсен обладает властью. Что ему принадлежит половина парламента. Что меня поимели.
— И что ты можешь сделать? — спросил Сигги.
— Вот поэтому я и звоню. Мне нужно поговорить с Бьянкой.
Разговор закончился через десять минут. Сигги повесил трубку, довольный результатами.
«Мой брат вернулся. И он еще круче, чем раньше».
10 ноября, понедельник
«Бентвинг» по $19,81
Лизер развалился на кровати, подложив под босые ноги вторую подушку. Он читал пятничный «Уолл-стрит джорнэл», пришедший только час назад. Сай проклинал доставку с опозданием. Он проклинал свою комнату два на три метра — две койки, унитаз, бетонный пол и громадный сосед по имени Малыш, который мог заслонить луну в окне, если бы она там была. Шкафы в гринвичском доме Лизера и то больше этой камеры. Он проклинал и свой дом в тысячу восемьсот квадратных метров.
Читать дальше