Джейн Шемилт - Дочь

Эд пожал плечами. Он уже давно не делился со мной тем, что с ним происходит. И Наоми тоже. Я даже не могла вспомнить, когда в последний раз мы с ней говорили по душам. Неужели так у всех, когда дети подрастают? Я чувствую, что постепенно становлюсь для них чужой. Не совсем, конечно, но как будто наблюдаю за ними издалека.

Снимая пальто, я перевела взгляд на Тео. Он бренчал на гитаре и что-то напевал, прикрыв глаза и откинув голову. Галстук развязан, книги по искусству валяются рядом на полу, усыпанные крошками от тостов.

Почувствовав мой взгляд, он открыл глаза, и его веснушчатое лицо осветилось широкой улыбкой. Мне тут же захотелось его обнять. По крайней мере, Тео остался прежним – простым и веселым. Без всяких заморочек.

Я посмотрела на Эда. Он хмуро наблюдал за нами. Вот ведь как бывает, даже не верится. Близнецы, но не только внешне не похожи, но и характеры совершенно разные. Как и отношение ко мне, хотя любовь и внимание я всегда делила между ними поровну.

Четыре унции масла, четыре – сахара, какое-то количество муки, несколько яичных желтков. Затем, нарезав яблоко, я скатала тесто и поставила в духовку, действуя на автомате.

Задняя дверь с шумом распахнулась.

– Привет, песик, – весело сказала Наоми, набрасывая на Берти свою черную куртку. – Ты соскучился по мне?

Светлые пряди ее волос упали ему на нос, и он шумно чихнул. Она подняла глаза, увидела меня у плиты, и ее улыбка тут же растаяла. Хотя я продолжала улыбаться.

– Знаю, что ты собираешься сказать, так что не трудись. Репетицию я пропускать не стану, домашние задания сделаю в перерыве, за кулисами. Сейчас иду переодеваться.

Ее резкий раздраженный тон меня задел.

– Я не собиралась говорить о домашних заданиях. Но если ты…

Не дослушав, она повернулись и начала подниматься по лестнице, волоча ноги. Дверь наверху захлопнулась.

Обычно она легко взбегала к себе наверх. Значит, устала.

Я потушила фасоль – она ее любит – и присыпала сверху обжаренным миндалем.

Устала и раздражена. Не за горами экзамены в школе, а тут эти бесконечные репетиции. Мальчики собрали книги и двинулись по лестнице, разговаривая. О чем, я не расслышала.

На кухне стало тихо. Наслаждаясь приятным чувством, когда дети наконец дома, я взбила картофельное пюре, затем приготовила сэндвичи для Наоми – взять с собой. И термос с горячим шоколадом. Это будет ее ужин. Мне вдруг вспомнилась Джейд. Сегодня она казалась особенно худой. Может, ее не кормят?

Позвонили в заднюю дверь. Я пошла открыть. Это приятели Наоми зашли за ней по пути на репетицию. Она вышла через кухню, и вскоре все исчезли, весело переговариваясь.

Не могу представить, сколько прошло времени, прежде чем я услышала, как отворилась парадная дверь. Звякнули брошенные на стол ключи. Затем раздались быстрые шаги по лестнице на кухню.

– Ты весь пропах больницей, – пробормотала я, прижимая лицо к холодной и жесткой щеке Тэда. После работы от него всегда пахло дезинфекцией, почему-то с легкой примесью лаванды.

Он посмотрел через мое плечо на стол и улыбнулся.

– Какой чудесный вид. – Быстро открыл шкаф, достал бутылку, налил два бокала вина. Один протянул мне.

– Как прошел день?

Тэд был приятно возбужден, и я не стала рассказывать о девочке с синяками и как раздраженно со мной разговаривала Наоми. Ни к чему это.

– Прекрасно. А как у тебя?

– Потрясающе. Девочка пошла на поправку. Ей намного лучше. Случай привлек внимание иностранной прессы. Весь день в больницу звонили журналисты. – Он заходил по кухне, не в силах стоять на месте, ероша волосы.

Случайно посмотрев на стол, я увидела, что пакет с сэндвичами так там и лежит.

– Крики прекратились. Галлюцинации тоже, – он повернул ко мне сияющие голубые глаза. – Это прорыв в нейрохирургии. Лечение психопатии оперативным путем.

Спустившиеся на ужин мальчики, время от времени поглядывая на отца, молча слушали его рассказ о том, чего стоило вернуть девочке здоровье. Какие пришлось сделать анализы и исследования. Ведь речь шла об операции на мозге. У ребенка были симптомы классического психоза с параноидальным бредом. Она плескала горячий чай на сестер, кусалась. А сегодня, сразу после операции, начала рисовать цветы.

Зазвонил телефон. Репортер из «Дейли мейл» просил рассказать о чудесном исцелении. Тэд поднялся с трубкой наверх.

Тео тут же взялся изображать, будто сверлит голову Эда тупым концом вилки, приговаривая:

– Сейчас я вылечу тебя окончательно, – а затем, не дав брату опомниться, завопил: – Голоса у меня в голове приказывают тебя убить!