Артур Дойл - Самые знаменитые расследования Шерлока Холмса

– Превосходно, Лестрейд, – сказал Холмс со смехом. – Нет, вы правда неподражаемы. Дайте-ка мне взглянуть. – Он небрежно взял листок, однако сразу же сосредоточился и испустил удовлетворенное восклицание. – Она действительно имеет большое значение.

– Ха! Вы так думаете?

– Огромное. От души вас поздравляю.

Лестрейд торжествующе вскочил и, нагнув голову, поглядел на листок.

– Так вы же, – взвизгнул он, – смотрите не на ту сторону!

– Как раз на ту.

– На ту? Вы с ума сошли! Записка же написана карандашом вот тут!

– А с этой стороны как будто часть счета отеля, и он меня очень интересует.

– Там же ничего нет. Я уже смотрел, – сказал Лестрейд. – «Окт. четвертого, номер восемь ш., завтрак два ш. шесть п., коктейль один ш., ланч два ш. шесть п., стакан хереса восемь п.». Ничего примечательного я тут не вижу.

– Очень возможно. И все-таки листок этот крайне важен. Что до записки, она тоже важна, во всяком случае инициалы, так что еще раз поздравляю вас.

– Я больше не могу тратить время зря, – сказал Лестрейд, вставая. – Я верю в усердную работу, а не в посиживание у камина и выдумывание умных теорий. Всего доброго, мистер Холмс, и мы увидим, кто первым разберется с этим делом. – Он сгреб вещи, сунул их в сумку и направился к двери.

– Еще один намек вам, Лестрейд, – протянул Холмс прежде, чем его соперник вышел. – Я объясню вам истинную подоплеку. Леди Сент-Саймон – миф. Такой женщины нет и никогда не было.

Лестрейд посмотрел на моего друга с грустным сочувствием. Затем повернулся ко мне, трижды постучал себя по лбу, скорбно покачал головой и быстро вышел за дверь.

Не успел он закрыть ее за собой, как Холмс встал и надел пальто.

– В том, что этот субъект говорит о работе на свежем воздухе, что-то есть, – заметил он. – Поэтому, думается, Ватсон, мне придется на время оставить вас вашим газетам.

Шерлок Холмс ушел в начале шестого, но у меня не было времени соскучиться в одиночестве, так как и часа не прошло, как прибыл рассыльный из ресторана с очень большой коробкой. Он распаковал ее с помощью мальчика, которого привел с собой, и вскоре, к моему величайшему изумлению, на скромном обеденном столе нашей съемной квартиры был сервирован поистине эпикурейский холодный ужин. Десяток холодных вальдшнепов, фазан, paté de foie gras [9] Паштет из гусиной печени (фр.). и батарея старинных, покрытых паутиной бутылок. Расставив по местам эти мечты гурмана, два моих посетителя исчезли, точно джинны из «Арабских ночей», без каких-либо объяснений, кроме упоминания, что за все заплачено с доставкой по этому адресу. Перед девятью Шерлок Холмс вошел в комнату энергичной походкой. Лицо его было серьезно, но глаза искрились, из чего я заключил, что он не обманулся в своих выводах.

– Значит, ужин они доставили, – сказал он, потирая руки.

– Видимо, вы ждете гостей. Они накрыли на пятерых.

– Да, думается, кое-кто заглянет к нам, – сказал он. – Я удивлен, что лорд Сент-Саймон еще не здесь. Ха! По-моему, я слышу на лестнице его шаги.

И действительно, в дверь торопливо вошел наш дневной посетитель, раскачивая пенсне на шнурке еще энергичнее, чем раньше, и с очень встревоженным выражением на аристократическом лице.

– Значит, мой посыльный вас нашел? – сказал Холмс.

– Да, и, признаюсь, содержание вашей записки меня просто поразило. У вас есть весомые доказательства того, что вы утверждаете?

– Весомее быть не может.

Лорд Сент-Саймон рухнул в кресло и провел ладонью по лбу.

– Что скажет герцог, – пробормотал он, – когда узнает, что члена его семьи подвергли подобному унижению?

– Но это же чистейшая случайность. И я уверен, что ни о каком унижении и речи нет.

– Но вы смотрите на это с другой точки зрения.

– Не вижу, кого можно хоть в чем-то винить. Не представляю себе, как иначе могла поступить леди, хотя о скоропалительности ее решения нельзя не пожалеть. Но у нее же нет матери и не к кому было обратиться за советом в подобной критической ситуации.

– Это было оскорблением, сэр, публичным оскорблением, – сказал лорд Сент-Саймон, барабаня пальцами по столу.

– Вы должны быть снисходительны к бедной девушке, оказавшейся в столь беспрецедентном положении.

– О снисходительности нет и речи. Я в большом гневе, и со мной обошлись недопустимым образом.

– По-моему, я слышал звонок, – сказал Холмс. – Да, шаги на площадке лестницы. Если мне не удалось убедить вас посмотреть на это дело мягче, лорд Сент-Саймон, то вот адвокат, который может преуспеть лучше меня. – Он открыл дверь и пригласил войти даму и джентльмена. – Лорд Сент-Саймон, – сказал он, – разрешите представить вам мистера и миссис Фрэнсис Хей Мултон. С дамой, думаю, вы уже знакомы.