Наташа Престон - Подвал

– Льюис, остановись! Так ты Саммер не поможешь. А ей нужна твоя помощь, так что перестань нести чушь и сделай что-нибудь полезное.

Он был прав. Я кивнул. Хотелось плакать, но я крепился. Надо быть сильным хотя бы ради нее, а отчаянием Саммер не вернешь.

– Ты прав, – я вздохнул, и сердце у меня упало. – Просто я не могу ее потерять, – прошептал я. Как ни банально это прозвучало, больше всего я боялся потерять свою девушку. Потерять в любом смысле. Потому что я люблю ее.

– Пошли.

Тео улыбнулся и отпер машину.

– Вот, – он дал мне что-то завернутое в салфетку. Бублик с ветчиной. – Поешь. – Я забрался на переднее сиденье и заставил себя есть. Кусок в горло не лез, но Тео был прав: Саммер нужна моя помощь, я должен быть сильным, чтобы выручить ее. От размазни толку не будет.

– С ней ведь все нормально, правда?

Тео кивнул.

– Все будет хорошо. – Он не сказал, что сейчас все хорошо, но что будет хорошо, когда мы ее найдем. Я должен понять, где она. Я люблю ее, так разве не я должен знать, что случилось? Где ты, Саммер?

Мы въехали на стоянку возле здания муниципалитета. Все было занято машинами, оставалось одно свободное место. Неужели все приехали сюда, чтобы помочь в поисках?

В главном зале толпился народ. Прямо перед входом стоял длинный стол, на нем лежали яркие жилеты и стопки карт местности, стояли бутылки с водой. Откуда все это взялось? К стенду возле стола была приколота фотография Саммер. Земля как будто перестала вращаться. Я глубоко вздохнул и подошел к полицейским.

Над фотографией Саммер было написано: «Внимание: розыск. Пропала Саммер Робинсон, 16 лет».

Воскресенье, 25 июля (настоящее время)

Я села на кровать и тыльной стороной ладони утерла слезы. Я не дома, а по-прежнему в этой спальне. Почему я не проснулась там, где должна? Я ведь всего-то и хотела, что оказаться дома со своими родителями, которые бо́льшую часть времени сводят меня с ума. Я бы даже не жаловалась на Генри, забегающего в ванную раньше меня, или на безумные попытки отца установить для меня комендантский час.

– Доброе утро, Лилия, – сказала Роза с кровати напротив моей. Да уж, чертовски доброе. Это утро из ночного кошмара, который никак не кончается.

Я попыталась улыбнуться, но едва смогла пошевелить губами. Что меня сегодня ждет? Надо бы спросить у Розы, но так ли уж мне хочется это узнать? Все как во сне или в кино, как будто не со мной.

Роза сочувственно улыбнулась и открыла гардероб рядом с моей кроватью.

– Тут кое-какая одежда, возьми, пока Клевер не купит тебе новую.

Кровь отхлынула у меня от лица. Роза положила на кровать джинсы и слишком большой для меня сиреневый свитер. Я покачала головой. Неужели она думает, что я надену вещи убитой здесь девушки?! Вещи другой Лилии.

– Нет, – прошептала я. – Не могу.

Я не собиралась расхаживать в одежде убитой.

– Ничего другого нет.

– Привыкнешь, – сказала Фиалка, которая тоже держала в руках джинсы и свитер такого же цвета, но другого оттенка. Как будто мы подруги и нам кажется особым шиком носить в школе вещи, которые гармонируют между собой. Еще немного, и мы начнем заплетать друг другу косы и обсуждать мальчиков, в которых влюблены.

– Так, я в душ. Мак и Фиалка, пожалуйста, объясните все Лилии, – Роза взяла свою одежду и полотенце. Объяснить что? Что-то мне не очень хочется слушать их объяснения.

Они дождались, пока Роза уйдет, и пересели ко мне на кровать.

– Утренний туалет, – сказала Мак, расчесывая темно-рыжие волосы. – Надо принять душ и быть готовой к восьми. В это время Клевер спускается завтракать.

Я покачала головой, не веря их словам.

– Что? Мы должны для него наряжаться? – Безумие какое-то, такого просто не может быть. – Для этого психа?

Мак нахмурилась.

– Речь не о том, чтобы наряжаться. Но он любит, чтобы к его приходу мы были чистые, опрятно одетые, причесанные и накрашенные. Хочет, чтобы мы выглядели красиво, нравились ему и самим себе.

В животе у меня что-то сжалось. Краситься? Делать прическу? Быть красивой для себя и для него? Все это не по мне. Я ношу джинсы и футболки, не люблю наряжаться, как некоторые девчонки, и уж точно не собираюсь прихорашиваться ради душевнобольного убийцы.

– Я не хочу ему нравиться. Черт возьми, ты сама-то слышишь, что говоришь?

– Честно говоря, Лилия, я тоже не хочу ему нравиться. Но, поверь мне, иначе будет плохо, – сказала Фиалка.

В горле пересохло. Я закрыла глаза. Ответ на мой следующий вопрос нетрудно было предугадать, но я как идиотка все же спросила: