Скотт Сиглер - Инфицированные

Этим человеком была Шарон, единственная дочь Дью.

– Сказать по правде, раньше дела мои шли гораздо лучше, – ответил Дью. – Только не говори об этом Шарон, ладно?

– Ясное дело, дорогой. Хочешь, чтобы я передала ей трубку?

– Если не трудно.

– Подожди минутку.

Друзьями они с Синтией никогда не станут, но по крайней мере они уважали друг друга. Приходилось уважать, ведь Шарон любила обоих, она не смогла бы разорваться на части, будь они в постоянной ссоре.

Тяжело было слышать, что его маленькая дочь вздумала, будто она лесбиянка. Тем не менее это было ничто по сравнению с болью и гневом, которые Дью ощутил семь лет спустя, когда узнал, что Шарон и Синтия – больше чем «напарники»: они провели какую-то церемонию и фактически вступили в брак. Две супруги, вот так-то! Он пришел тогда в ярость, накричал на обеих, наговорил такого, о чем потом неоднократно жалел.

Синтия, естественно, дала ему решительный отпор. Ей хотелось защитить Шарон, теперь Дью это понимал. Она тоже презирала мужчин, особенно грубых, высокомерных и невозмутимых служак, олицетворением которых являлся Дью Филлипс. Но ее постоянные нападки на Дью – в том числе в его отсутствие – оказывали негативное влияние на Шарон.

Дью ненавидел. Синтия ненавидела. Шарон любила, просто и искренне.

Понадобилось еще два года, прежде чем Дью понял: их «союз» – не преходящее увлечение, Шарон собиралась прожить с Синтией всю оставшуюся жизнь. И тогда, поняв, он поступил так, как поступил бы на его месте любой добросовестный солдат. Они с Синтией встретились в «демилитаризованной зоне Старбакс» и согласовали непростые условия «перемирия», то есть согласились вести себя корректно и относиться друг к другу с уважением. С годами Дью начал приходить к выводу, что Синтия не такой уж плохой человек – насколько это можно сказать о лесбиянке.

– Привет, папочка! – раздался в трубке голос дочери.

– Здравствуй, моя сладкая. Как дела?

– Все великолепно. Ты-то как?

– В порядке. Лучше и быть не могло. Работаю потихоньку.

– Сидишь в конторе? – В ее голосе послышались нотки беспокойства. – Беготней больше не заставляют заниматься?

– Конечно, нет, в моем-то возрасте? Я бы с ума сошел.

– Наверняка.

– Послушай, милая, у меня всего минута. Я просто захотел позвонить и услышать твой голосок.

– Пожалуйста, слушай. А когда ты снова приедешь к нам в Бостон? Хотелось бы с тобой встретиться. Можем сходить куда-нибудь, ты и я.

Дью судорожно сглотнул. Если уж изрезанный Малколм Джонсон не выдавил из него слезу, то он не позволит, чтобы такое произошло после разговора с дочерью.

– Дочка, ты ведь знаешь, что у нас с Синтией теперь тоже все нормально. Мы сходим вместе и проведем вечер втроем.

Дью едва не рассмеялся, когда услышал, как Шарон засопела в трубку, а потом, не выдержав, громко разрыдалась:

– Да, папочка… Ты и представить себе не можешь, что это для меня значит. Для нас…

– Ну ладно, прекрати плакать. Мне нужно идти. Скоро я позвоню. Пока.

– Пока, папочка. И будь осторожен. Не подхвати занозу от стола, за которым сидишь у себя в конторе.

Дью отключил телефон и глубоко вздохнул. Он получил, что хотел, – на время отключился от проблем. Все, что делал Дью, делалось ради Шарон. И ради страны, в которой его дочь могла жить, как ей вздумается, пусть с другой женщиной и пусть ее отец с трудом это переносил. На свете немало мест, где за подобное Шарон грозила бы смерть…

Что остается? Продолжать борьбу и даже убивать, когда в том есть необходимость, потому что Америка – величайшая страна на свете? Наверное, так, но Дью побуждали причины иного характера. Личные.

И ему их вполне достаточно.

Маргарет, Эймос и Кларенс Отто дружно поднялись, когда в кабинет вошел Мюррей Лонгуорт. После того как он пожал руку каждому, все уселись. Мюррей, естественно, занял место за большим столом.

– Ну, чем порадуете, эксперты? На сей раз вам достался довольно свежий экземпляр. Надеюсь, неразложившийся труп дал хоть пару нитей к разгадке?

Инициативу взяла на себя Маргарет.

– К сожалению, «неразложившимся» труп оставался крайне недолго. Никаких тканей больше нет. Остался лишь скелет – как в случае Джуди Вашингтон и Шарлотты Уилсон. И еще у нас в наличии разжиженные останки, но я полагаю, что из имеющегося материала мы выжали все, что можно. Прежде чем Брубейкер полностью разложился, мы смогли собрать кое-какую ценную – и неприятную – информацию. Мы считаем, что новообразование на теле – не модификация ткани, а паразитирующий организм.