Рита Мональди - Secretum

Вскоре после этого аббат Мелани покинул нас. Я пристально посмотрел на него: страшное зрелище, которое нам пришлось увидеть на «Корабле», лишило его сил, и теперь аббату требовался покой. Кроме того, это был последний день праздника. И там еще был Албани.

Оставшись наедине с Клоридией, я рассказал ей о последних запутанных событиях. Она задумалась, и когда я спросил ее, что крутится у нее в голове, ответила мне:

– Вы исследуете слишком много: определенные вещи нельзя трогать. Лучше займись тем, чтобы аббат Мелани дал тебе обещанное приданое для наших цыплят.

В ожидании заключительного спектакля, который должен был начаться только с полным наступлением ночи, во второй половине дня начались разные забавные игры.

К примеру, было подготовлено поле для игры в мяч. У Горацио, известного поставщика всевозможных принадлежностей для игры в мяч, были куплены самые лучшие биты и мячи, называемые также летающими шарами. Кроме того, рядом подготовили еще одно поле для игры в мяч – в бочче, как ее называют некоторые.

Но желающих поиграть было мало. Многие гости предпочли сохранить силы, поскольку впереди их ожидала долгая ночь развлечений и кутежа. Кардинал Спада распорядился поставить в саду турецкие павильоны из газа – тончайшего, легкого, как перо, и переливающегося всеми цветами радуги роскошного шелка, вроде бы привезенного из Армении (ничего подобного никто в Риме не видел). Если кто-то хотел, он мог открыть крышу, чтобы полюбоваться звездным небом, а ночью должны были зажечь угольные печки, распространяющие душистый дым. Гостей, не пожелавших лечь спать, до самого утра будут обслуживать лакеи, одетые в разноцветную форму сарацинов, подавать всевозможные лакомства, в то время как сами гости будут лежать на роскошных диванах и наслаждаться экзотикой.

Поскольку игроков в мяч не хватало, дон Паскатио увел меня от них, с тем чтобы использовать для устройства турецкого павильона, – я должен был разворачивать гобелены и ковры, расставлять угольные печки, полировать медные тазы и наполнять их душистой водой для омовения рук, раскладывать повсюду салфетки и полотенца для рук и так далее и тому подобное.

Занимаясь этими делами, я не переставал думать об аббате Мелани. Как мы узнали от Угонио, его трактат о тайнах конклава в четверг, то есть завтра, перейдет из рук черретанов к кардиналу Албани. Как поступит с ним секретарь папской грамоты после своих напряженных словесных дуэлей с Атто? Наверное, в тот же вечер подойдет к аббату, чтобы предложить ему постыдную сделку и еще сильнее скомпрометировать: дескать, я не стану тебя уничтожать, если ты сделаешь вот такое одолжение…

Или же на следующий день, наверное прямо во время запланированной экскурсии по дворцу Спады, устроит скандал в присутствии всех гостей и бросит рукопись Атто под ноги другим министрам Папы, но сначала кардиналу Спаде. И все смогут прочитать в этом тайном отчете (предназначенном только для глаз его христианнейшего величества короля) достоверную информацию о конклавах, о тайных намерениях Франции, об истинном мнении аббата о двенадцати кардиналах и, кто знает, о каких еще грехах…

Жизнь аббата Мелани – непрерывное балансирование между умолчанием, оскорблениями, угрозами и лицемерием – подходила к концу. Возникла опасность того, что он, признанный виртуоз политики, умевший всегда соблюдать равновесие между шпионажем и дипломатией, потерпит фиаско. Через несколько часов, самое позднее утром, секреты, которые он хранил десятилетиями, его планы, его маскировка… все рухнет под грузом клеветы и доносов, и, наверное, не тихо, а на глазах у высокопоставленных представителей римской церкви – тех самых, кого, по его мнению, он знал как свои пять пальцев. Можно ли было себе представить более постыдный конец?

После длительного празднования свадьба наконец подходила к концу. Наступил последний вечер развлечений, который по замыслу кардинала Спады должен был стать пиком удовольствий и чудес. Для праздничного прощания было приготовлено пиротехническое зрелище, или, как говорили некоторые, огромный театрализированный фейерверк. Сверкающие огнем ракеты и колеса должны были осветить римскую ночь, вызвав восторг у всех жителей Святого города. Будь святой Папа здоров, он тоже мог бы полюбоваться из окна этим великолепием, устроенным на полянке перед виллой пиротехниками, которых пригласил лично дон Паскатио. Благородные гости уже собрались на зеленой лужайке, для них было выставлено множество стульев, кресел и диванов.