Раймонд Бенсон - Homefront. Голос свободы

– Коллаборационисты?

– Хеннингс пожал плечами.

– Коллаборационисты – это когда добровольно, а квислинги – вынужденно. Корейцы взяли в заложники членов их семей, увезли куда-то в концлагерь и угрожают расстрелять, если что. Выбора нет, приходится идти на сделку. Но поскольку, в социальной иерархии Кореи, они находятся на самом дне, чуть что – их делают стрелочниками.

Уокер вздохнул.

– Даже не знаю, что сказать. Все хуже, чем я думал.

– Ага, а еще прокатилась волна национальных погромов. Слышал?

– Неа. А, стой, краем уха. Толпа разнесла корейский квартал в Лос-Анджелесе?

Хеннингс кивнул.

– Это первый эпизод. Дальше стало хуже. Нападают на любого азиата, даже если он гарантированно не связан с КНА. Бред полный. Вместо борьбы с настоящим врагом объявили охоту на простых американцев с неправильным разрезом глаз. Наши корейцы вынуждены защищаться. Американцы воюют против американцев. Столько сил брошено против мнимого врага.

Уокер потер лоб.

– Господи, ну и бардак.

Хеннингс снова присел на табуретку.

– Короче, Уокер, слушай сюда. У тебя какие планы на будущее? Из Твентинайн-Палмс ты сбежал, а дальше куда собираешься?

– Куда глаза глядят. Была мысль попробовать добраться в Лас-Вегас.

– Понятно. Оставим тебе компас и карту. Пригодятся.

– Спасибо.

Капитан встал.

– Отдыхай пока. Ночью мы тронемся в путь, палатку оставим тебе. У нас есть лишние, мы потеряли много ребят. Перед выходом загляну.

Не успел Хеннингс уйти, как Бен встал с кровати.

– Капитан, стой. – Уокера мотало, но он уже стоял без чужой помощи. – Возьмите меня с собой.

Тот покачал головой.

– Не могу. Ты не прошел подготовку. Будешь обузой.

– Я умею стрелять из автомата. И неплохо.

– Быть солдатом – это не только уметь стрелять из автомата. Если мы наткнемся на узкоглазых, завяжется бой, мне некогда будет с тобой нянчиться. Извини.

– Погоди. Я журналист, репортер. Считайте меня полковым корреспондентом. Как принято, буду освещать боевые действия непосредственно с передовой. Американцы должны знать, как идут бои. Я найду способ донести правду до людей. У меня нет готового способа связи, но пока можно готовить материалы. Рано или поздно мы найдем рабочее радио. Я слышал, что есть подпольная сеть радиовещания, люди обмениваются важными сведениями. Со временем, технику будут чинить. Капитан, я вам пригожусь. Буду вашим голосом.

Поджав губы, Хеннингс посмотрел на Уокера.

– Ты не в состоянии идти. Тебе надо отлежаться.

– У тебя тоже ведь есть пострадавшие? Они к вечеру уже придут в себя?

– Временно посадим их в машины.

– Может, там еще одно местечко найдется?

Хеннингс откинул полог палатки и выглянул наружу.

– Утро вечера мудренее. Дай мне переспать с этим вопросом, перед отъездом сообщу тебе решение. – С этими словами капитан ушел к себе в палатку.

Уокер лег на койку, мечтая, чтобы силы вернулись побыстрее. Во что бы то ни стало надо вписаться в отряд. Бродить по пустыне в одиночку он не готов.

Со временем Уокер и оба бойца Национальной гвардии с тепловым ударом полностью оправились. Отряд из пятнадцати человек полз через Мохаве на северо-восток со скоростью улитки: просто днем было слишком жарко, чтобы идти, а ночью слишком холодно. Особенно тяжело путь давался лошадям, не привыкшим к пустыне. Как заметил капитан Хеннингс, «все-таки не верблюды». Удавалось покрывать в лучшем случае двенадцать миль в сутки.

Едва Уокеру стало лучше, он перезнакомился с товарищами по оружию. Джонсон и Ходж, Ковальски и Мастерс, Дреббинс и Митчелл, Мариино и Голдберг, остальных не запомнил… а еще сержант Коппл, взявший журналиста под свое крыло. В первый же день он подошел к Бену.

– Ты Уокер? Я сержант Уолли Коппл. Мне поставили нетривиальную задачу на ходу обучить тебя азам военного ремесла.

– Зови меня Бен. Да, обучение мне не помешает.

– Никогда не обращайся к людям по имени. Ты Уокер. Я сержант Коппл. Осознал?

– Ага.

Коппл был матерым воякой лет пятидесяти от роду, настоящей военной косточкой. Седые патлы, усы и щетина резко выделялись на фоне лысых голов остальных солдат, хотя те успели основательно зарасти. А вот Хеннингс ежедневно насухую скреб лицо опасной бритвой.

Когда Уокер встал на ноги, Коппл приказал ему подойти с М-4 на «полигон» в нескольких шагах от лагеря. Хрипло прокашлявшись, он сказал:

– Прелесть пустыни в том, что можно стрелять где угодно. – Он указал на кактус, отдаленно похожий на человека, ярдах в двадцати. – Прострели-ка этому гаденышу бошку.