Джослин Джексон - Три пятнадцать

Богатый дом, правильная мать, целая орава братьев – о таком Лиза и не мечтает, но ее пускают сюда на правах Мелиссиного любимца: входи без стука. Мелисса владеет и папулей своим – до некоторой степени. Мелиссин папа умеет разделывать цыпленка и сидит во главе стола. У Мелиссиного папы грудь колесом, целая грива белокурых волос и смех такой раскатистый, что Лизе кажется, от него пол ходуном ходит.

Лиза залетает в переднюю, миссис Ричардсон оделяет ее традиционной улыбкой типа «что-то завоняло», но Лиза спешит вверх по лестнице в Мелиссину комнату. Лиза без труда перескакивает по две ступеньки, но чувствует шевеление в своем чреве. «В следующий раз так легко не поднимусь», – думает она, не подозревая, что следующего раза не будет. Лиза больше никогда не переступит порог этого дома.

Мелисса лежит на животе поперек кровати, читает, согнув ноги в коленях, и болтает голыми ступнями. Она отрывает взгляд от книги и смотрит на подругу. Лиза впервые осознает, как сильно Мелисса похожа на миссис Ричардсон: те же холодные голубые глаза, тот же надменный кивок, та же кривоватая нехорошая улыбка.

– Что случилось? – спрашивает Лиза. – Что я не так сделала?

Мелисса улыбается, только улыбка у нее недобрая.

– Я все знаю. Я слышала ваш разговор.

Лизу тянет уточнить, что именно знает Мелисса, но слова застревают в горле. Она чувствует: Мелисса впрямь знает. Знает, кто отец ребенка. На один головокружительный миг планета останавливается, потом снова начинает вращаться.

– А если я скажу, что люблю его, тебе станет легче? Я очень-очень его люблю.

Мелисса невесело смеется.

– Я тоже его люблю, – просто и искренне говорит она.

– Ну, значит, ничего нового!

Лиза пытается рассмешить Мелиссу, хотя это правда. Они и раньше любили одних и тех же мальчиков, но остались лучшими подругами. Они по очереди развлекались с Картером Мэком, передавали друг другу всех трех братьев Дэвидсонов, а с парнем по имени Пит устроили трио: обалдев от счастья, Пит тискал то одну, то другую и не роптал, что обе девочки наотрез отказались раздеваться. Это было бы слишком. Только на этот раз все иначе.

– Он мой папа, – говорит Мелисса.

Лиза понимает, хотя у нее папы никогда не было. Она владеет Мелиссиным папой единственным недоступным Мелиссе способом. Наверное, это Мелиссу и расстроило – в кои-то веки она с пустыми руками и не у дел.

– Тебе придется с этим смириться. Ну, со временем, когда мы всем расскажем. – Лиза наклоняется к кровати, чтобы Мелисса видела: она говорит серьезно и искренне.

Вот теперь Мелисса хохочет.

– Господи, какая же ты дура! Думаешь, папа кому-нибудь расскажет? Ты же моя ровесница, малолетка, это ж уголовка!

– Ты просто не понимаешь, – говорит Лиза.

Да, она молода, и его это тоже беспокоило. Он ведь не развлекается со школьницами. «Ты не такая, как они», – сказал он в самый первый раз.

Случилось все в четверг вечером, когда дома никого не было. Он привел Лизу в свой кабинет. «Ты красивая – и совсем не по-детски».

– Ты хоть представляешь, сколько денег у моей матери? – Мелисса смотрит на книжную страницу, показывая, что разговор окончен, только ее взгляд не бегает туда-сюда, как бывает при чтении. – Едрить, как же я тебя ненавижу, – будничным тоном говорит она странице.

– Деньги тут ни при чем.

– Еще как при чем! – молниеносно парирует Мелисса. – Папа нас не оставит, а тебя, если откроешь рот, убьет. Если только откроешь рот… А не убьет он – убью я. – Мелисса говорит сухо, как о решенном деле, только Лиза чувствует, как дрожит ее голос.

– Он меня любит! – Лиза гордо вскидывает голову. – У нас любовь, настоящая!

– Скажи это моей бывшей училке по фортепиано. Или нашей бывшей служанке. Или второй жене нашего соседа, той дуре с надутыми титьками.

Лиза не сразу понимает, о чем речь. А потом – понимает.

– Я тебе не верю… – наконец говорит она. – С тех пор как у нас все началось, он ни с кем, кроме меня, не был. Ни с кем.

Мелисса перестает притворяться, что читает, и садится на кровати, подвернув под себя ноги. Она по-прежнему смеется, громко и отвратительно. А потом хохочет так, что из глаз текут слезы.

– Да ты полная идиотка! Дура клиническая! Думаешь, моя мама толстеет? Ты когда-нибудь видела ее толстой? Она снова беременна, а родить должна на месяц раньше тебя. Он и теперь из ее спальни не вылезает. Ты потаскуха, тупая как пробка потаскуха!

На это Лизе возразить нечего. Лиза – женщина и достаточно взрослая, чтобы наблюдать за соперницей и сравнивать ее фигуру со своей. Разумеется, она все заметила, но решила, что Клэр наконец толстеет. Но ведь она так давно любит Тренера, а он – чудо из чудес! – все-таки ответил ей взаимностью. Лиза уже представляла, как они живут в этом доме, как от его раскатистого смеха дрожит пол, как он разделывает цыпленка, а она сидит рядом и смотрит.