Курт Ауст - Судный день

– Присаживайтесь, окажите любезность, господин Фриш. – Пододвинув священнику стул, Томас опустился на кровать. – Петтеру после ночного происшествия по-прежнему нездоровится, и, если вы не против, побеседуем прямо здесь, чтобы Петтер тоже присутствовал при нашем разговоре. Пастор положил Библию на колени:

– Но я же все рассказал – не понимаю…

– Я бы хотел прояснить пару совсем мелких деталей, – благожелательно объяснил Томас, – и надеюсь, что вы, пастор, мне поможете.

Священник вопросительно посмотрел на Томаса.

– В тот вечер, когда графа убили, – начал профессор, – вы рассказали нам, что слышали, как граф с трактирщиком ссорятся. По вашим словам, после этого вы поднялись к себе в комнату и легли спать…

– Я стал молиться! – поправил его Якоб Фриш.

– Прошу меня извинить! Вы помолились и через некоторое время вновь спустились вниз, верно?

Пастор кивнул.

– А позже вы вышли во двор, вернулись и сели возле камина?.. – Томас умолк, так что эта фраза прозвучала вопросительно, и священнику пришлось отвечать.

– Да, я сидел у камина.

– Но перед этим вы выходили на улицу?

– Это я не припомню, – коротко возразил пастор.

– Снег на ваших ботинках растаял, и натекла лужица – значит, вы выходили на улицу.

Накрывшись одеялом, я улыбнулся напористости профессора.

Пастор изумленно воззрился на свои ботинки, словно силился разглядеть тающий снег. А потом задумчиво сказал:

– Теперь, когда профессор напомнил, я и сам понимаю, что выходил – совсем ненадолго, как говорится, следуя зову природы. Ветер тогда разбушевался не на шутку – вы же наверняка помните, – поэтому я постарался быстрее вернуться в харчевню.

– И где вы сели?

– Где обычно – в углу… – Пастор осекся и поправился: – Хотя нет, сначала я сел у камина, погреться, а потом пересел в угол.

Томас довольно кивнул, – похоже, картинка мало-помалу начала складываться.

– Вы никого не видели во дворе, когда выходили?

Пастор помолчал – пожалуй, молчал он чересчур долго, после чего решительно покачал головой.

– Вы знакомы с герцогом Фредериком Кристианом Готторпским?

Мы с пастором удивленно посмотрели на Томаса.

– С герцогом? Я, простой священник? – переспросил пастор. – Профессор, видимо, шутит… и это скверная шутка, – поднимаясь, добавил он оскорбленно.

Чтобы помочь пастору встать, Томас потянулся к Библии, но священник резко прижал Библию к груди и отошел к двери. Профессор пошел следом, протянув Якобу Фришу руку:

– Вновь благодарю вас за помощь, пастор Фриш. Думаю, на этот раз вопросов достаточно, и надеюсь, если мне потребуется прояснить еще что-нибудь, то могу опять на вас рассчитывать.

Взгляд пастора на секунду задержался на профессоре, после чего Якоб Фриш молча развернулся и вышел из комнаты.

Когда за ним закрылась дверь, Томас вновь уселся возле меня.

– Видел, как он вцепился в Библию, стоило мне лишь упомянуть имя герцога? – взволнованно спросил Томас. – Вопрос ему явно не понравился…

– Нет, – извинился я, – на мой взгляд, вопрос лишь показался священнику неуместным, не более того.

Рассеянно посмотрев на меня, профессор поднялся и пододвинул стул к письменному столу. Чем профессор занят, разглядеть я не мог, так как видел лишь его широкую спину. Но, чтобы удовлетворить свое любопытство, мне не хватало сил: в горле застрял комок тошноты, а в голове словно прыгала резвая весенняя лягушка. Я откинулся на подушки и уставился в потолок. За окном завывал ветер, напоминая о том, что непогода минувших дней была лишь предупреждением, легким намеком на мощь, которую таили в себе боги погоды. И теперь они разошлись в полную силу, словно распевая торжественную песнь во славу самим себе. Снизу, с лужайки, на дом налетали порывы злобного ветра, который бился о юго-западную стену и, казалось, добирался до самого фундамента.

Вид поперечных балок на потолке успокаивал меня. Они представлялись мне невозмутимыми спящими силачами с сучками вместо глаз и рта. Непоколебимые и спокойные, балки не сдвинулись даже под самыми безудержными порывами ветра. От их спокойствия лягушка в голове затихла, веки мои отяжелели, мышцы расслабились, и я задремал.

Где-то совсем рядом зашуршала бумага, и я ошалело распахнул глаза.

Томас виновато посмотрел на меня:

– Прости, но мне нужна твоя помощь.

Я пробормотал, что хочу пить, и профессор поднес к моим губам кружку. Напившись, я вновь улегся.

– Я по твоей просьбе изучил поддельное письмо и расписку, – начал он.