Эрл Гарднер - Женщины не любят ждать

– Кул… – проговорил я, словно припоминая эту фамилию.

– Женщина лет пятидесяти, широкоплечая такая и… в общем, бочонок на тонких ножках.

– А-а, ну да, – сказал я.

– Бикнел едет в Гонолулу, чтобы защитить Мириам, – продолжала она. – А Мириам этого не хочет; ей нужно получить с него некоторую сумму, тогда она справится сама. А теперь вот этот гад Селма намекает, что я должна «работать с ним вместе». Чем это все кончится – один бог знает! Я в совершенной растерянности.

– Но может быть, Селме только и нужно, что ваше замечательное загорелое тело? – предположил я.

– Нужно, конечно, – вздохнула она. – Он ни одно загорелое тело пропустить не может.

– Но возвращать за это письма он не хочет?

– Нет, конечно. Он хочет большего. Ему нужно, чтобы я с ним «работала».

– И что же я должен сделать?

– Дать мне совет.

– Скажите Селме, чтобы он катился к черту, – посоветовал я.

– Но у него же эти письма!

– Ничего у него с ними не получится.

– Почему вы так думаете? Он человек совершенно беспринципный.

– А что он с ними может сделать?

Она на секунду задумалась.

– Он может продать их жене этого человека.

– А ее муж богат?

– Не миллионер, но все же.

– И жена хочет забрать все?

– Да.

– Если бы Селма хотел продать ей письма, он бы их уже давно продал. И незачем ему было бы создавать себе столько проблем и идти на такие расходы – плыть с вами на этом корабле. Кроме того, – продолжал я, подумав, – если бы он просто хотел шантажировать вас, ему достаточно было написать вам, чтобы вы пришли к нему до отплытия. Нет, за всем этим что-то кроется, и единственный способ об этом узнать – рассмеяться в лицо Селме и послать его к черту. Пусть делает с письмами что хочет.

Она задумалась.

– Наверно, вы правы, Дональд.

– Эти письма могут сильно вам навредить?

– Мне – нет, но этому человеку…

– Это вас очень волнует?

– Я хочу быть честной, только и всего. Его жена может в суде поминать меня как любовницу сколько угодно – я перенесу. Но по отношению к моему другу я хочу остаться честной до конца, вот и все.

– Все это как-то бессмысленно, – сказал я. – Если Селма хоть что-то понимает в шантаже, то ему надо было предложить купить эти письма либо мужу, либо жене; вы самый несостоятельный покупатель из трех возможных.

Она кивнула:

– Это верно.

– Значит, у вас есть еще что-то, что ему нужно. Что же это?

– Не могу придумать ничего, что могло бы окупить путешествие в Гонолулу; сейчас, по крайней мере, ничего не понимаю.

– Тогда посылайте его к черту. Может быть, подстегнем события и что-нибудь выясним.

– Спасибо вам большое, Дональд, вы мне очень помогли.

– А почему вы обратились именно ко мне? – поинтересовался я.

– Потому что мне нужен был совет.

– Но почему вы решили, что я могу вам его дать?

– Я же сказала, потому что я поняла, что вы умный человек. Ах, Дональд, что вы теперь будете обо мне думать?

– Что вы имеете в виду?

– Эти письма. Теперь вы, наверное, думаете, что я наглая, гадкая, порочная женщина!

– Я думаю, что вы просто женщина, – ответил я.

Ее взгляд потеплел.

– Да, я женщина, – тихо проговорила она, – и я вам так благодарна!

– Что вы, я для вас ничего и не сделал, – сказал я и добавил: – Пока.

– Дональд, вы просто золото, – порывисто произнесла она и, подавшись вперед, крепко и смачно поцеловала меня в губы.

Как раз в этот момент Берта Кул, очень озабоченная тем, чтобы растрясти набранный на корабле жирок, вышла из-за угла на первый круг своей вечерней мили.

И вот наступили последние сутки нашего плавания. В легком возбуждении, обычном для конца путешествия, пассажиры стали готовиться к скорой высадке на берег.

В школе танца хула прошло последнее занятие. Под теплым солнцем возле плавательного бассейна женщины самого разного возраста и темперамента, разного роста и веса, изрядно поднаторевшие в гавайском танце, готовились сдавать экзамены и получать дипломы. А на корме в полдень любители стендовой стрельбы собрались пострелять по тарелочкам.

Из багажных отсеков подняли дорожные сундуки и чемоданы. Путешественники собирали вещи, оживленно болтали, обменивались адресами, подписывали друг другу на память ресторанные меню и пассажирские карточки.

Теплый, бархатный воздух дышал очарованием тропиков. За бортом лениво перекатывались волны; из них то и дело выскакивали летучие рыбы и долго скользили над поверхностью воды, пока их не накрывало следующей волной. За кораблем, словно привязанный невидимой нитью, парил чернолапый альбатрос.