Курт Ауст - Второй после Бога

– Что вы имели в виду, говоря, что ему угрожает опасность? – спросил я, но юнкер уже шагал по улице и быстро скрылся из глаз.

Голова у меня окончательно пошла кругом, когда я, вернувшись на площадь, нашел пустоту на том месте, где фрёкен Сара продавала свои ткани.

Крестьянка, которая торговала овощами рядом с фрёкен Сарой, охотно поведала мне о том, что случилось. Она не без удовольствия сказала, что эта дерзкая девушка испугалась, когда торговец Туфт пошел за городским судьей. Она сгребла свои разбросанные ткани и убежала, прижимая их к груди. Поэтому пришедшие вскоре стражи ее уже не нашли.

– Ты знаешь, где она живет?

– Нет. А то я сказала бы это судье. – Торговка поджала губы. – Мы, честные люди, не можем допустить, чтобы кто угодно продавал свой хлам здесь на площади.

Тёнсберг имеет мало общего с Копенгагеном – Сигварт говорил, что он в молодости измерил город шагами и насчитал тысячу триста пятьдесят шагов в длину и пятьсот три шага в ширину, но если ты ищешь человека, который прячется от судьи, город оказывается достаточно большим. Хотя я опросил все постоялые дворы, трактиры и харчевни, хотя обыскал все склады, пакгаузы и пустые здания, в которые мог попасть, обшарил все переулки и сады, спрашивал у сторожей и бесчисленных бездомных, не видели ли они девушку со свертками ткани, фрёкен Сару я так и не нашел. Зато в церкви Святой Марии я видел Герберта, стоявшего на коленях в глубокой молитве.

После того, как я привел нунция от пробста на наш постоялый двор, я сделал еще один круг по городу и в конце концов, потеряв всякую надежду, был вынужден вернуться домой. Перед тем как лечь, я убедился, что нунций уже спит в своей постели, и осторожно засунул в его дверь новую щепку.

Но уснуть, вспоминая нервные слова и поведение юнкера Стига, мне было трудно.

– А-а-а!.. А-а-а!.. А-а-а!..

Этот стон медленно проник сквозь густую трясину, которая сковала мое сознание. Он повторялся регулярно, однообразно, и мой слух жадно ухватился за него, помогая мне понять, что это стонет человек; как ни странно, стон следовал за движением моей грудной клетки, которая поднималась и опускалась где-то на краю сознания.

Я ранен, пронеслось у меня в голове. От этой мысли из головы в тело хлынул поток боли, оно неожиданно повернулось на бок, и меня вырвало. Я кашлял, меня рвало, к моей щеке прижималось что-то мягкое и волосатое, когда я открывал рот, оно щекотало меня, я снова откинулся на спину и осторожно открыл глаза.

Сначала все было темно. Меня окружала мохнатая темнота, похожая на ночное облачное небо, когда выпавший недавно снег поглощает больше света, чем отдает. Потом медленно проступили контуры стропил, державших крышу, планки обшивки в углах, фонарь. Стеариновые свечи в фонаре не были зажжены. Я осторожно повернул голову и осмотрел стену – панели, расписанные красивым узором, шторы, темные, тяжелые, портрет мужчины, в его лице было что-то знакомое, распятие, в распятии тоже было что-то знакомое. Так же осторожно я повернул голову в другую сторону, оглядел стену – такие же расписанные панели, шторы, темные, тяжелые, мебель, шкаф, книги на полках, высокие, тонкие, по-видимому, счетоводные книги, спинка стула, простой деревянный стул с прямой без узора спинкой, я еще немного повернул голову и увидел сиденье стула и его ножки, потом письменный стол с ящиками, но его ножек я не видел, их загораживало что-то темное, я осторожно приподнял голову, чтобы понять, что это такое, и увидел ступню, голень, тело и, наконец, лицо, синевато-бледное в этом слабом свете, глаза смотрели прямо на меня, но меня они не видели.

– Торговец Туфт! – воскликнул я и со стоном встал на ноги. В глазах у меня потемнело, но я оперся о письменный стол и упал на колени у груди Туфта. Когда я разжал ладонь, чтобы пощупать пульс у него на шее, у меня из руки что-то выпало на пол. Шея торговца была безжизненная, не холодная, но уже и не теплая. На меня смотрели неживые глаза, и налет смерти уже отметил его кожу. Туфт лежал на боку, над левым ухом у него была рана. “Упал и ударился головой о письменный стол, – подумал я. – Или об пол”. Я посмотрел вниз, куда упало то, что выпало у меня из руки. Это был валек.

Я нервно вскочил. Почему я держал в руке валек?

В комнате не было никого, кроме торговца Туфта и меня. Дверь на улицу была закрыта. На письменном столе среди бумаг и письменных принадлежностей в подсвечнике горела одинокая свеча, дававшая мало света. Она догорела почти до конца, и пламя было совсем маленькое. Через несколько минут оно погаснет.