Нунций долго стоял на коленях перед камнем с текстом в глубокой молитве и только потом принялся за еду. Поев, он показал на холм за Тросвиком и сказал, что, по его мнению, оттуда открывается красивый вид и нам следует поехать туда.
Я быстро завернул остатки еды, и мы вернулись к лошадям. Из открытой двери хлева выглянула служанка, я подошел к ней и спросил, как нам проехать на тот холм. Она покраснела и, не поднимая глаз, объяснила, как нам ехать.
На вершине холма на большом пространстве деревья были срублены, кусты расчищены и из расщепленного вдоль бревна сделана скамья. К моему удивлению, там мы тоже нашли камень с надписью. На этот раз надпись была сделана по-итальянски: BELVEDERE PER EL MARE DE DELL SIGNOR GENERALL DE CICIGNON 1680.
Некоторое время назад Томас Буберг решил освежить свое знание итальянского языка, приобретенное им во время учения во Флоренции, потому что его включили в члены комиссии, которой предстояло выработать новый Дворцовый закон в Норвегии. Король славился тем, что обожал все итальянское с тех пор, как, будучи кронпринцем, побывал в Италии и, по слухам, безумно влюбился там в одну красивую итальянку. Поэтому итальянские выражения вошли при дворе в моду, хотя сам король плохо владел этим языком. Так или иначе Томас не хотел, чтобы “его заржавевший итальянский стал помехой его возможному продвижению по служебной лестнице”, как он выражался, когда ему приходилось защищать свои плохо скрытые амбиции. В связи с этим “освежением” Томас счел, что мне тоже было бы неплохо иметь в запасе еще один язык. Он полагал, что, чем больше языков человек знает, тем больше у него будет друзей, а значит, меньше врагов.
“Красивый вид… на море”, – перевел я про себя. Этот текст тоже принадлежал генералу. Я поглядел на море. Осенние тучи низко нависли над водой, но редкие проблески солнца подсказали нам причину, вызвавшую объяснение в любви к этому месту.
Нунций опустился на скамью и сделал знак, чтобы я сел рядом с ним.
– Как здесь тихо, – сказал он и замолчал.
Меня несколько сбивало с толку то обстоятельство, что нунций постоянно переходил с немецкого на латынь, а порой разражался и итальянскими восклицаниями. Правда, я уже начал к этому привыкать и обнаружил, что латынью нунций пользуется, когда хочет подчеркнуть что-то особенно важное или не хочет, чтобы его понял юнкер Стиг, а немецкий служил ему для ежедневного общения и для разговоров с людьми.
Я достал яблоко, разрезал его пополам своим ножом и одну половинку протянул моему господину. Некоторое время он смотрел на протянутое ему яблоко, потом взял его.
– Я понимаю, почему Мартин Лютер сократил наполовину добрые дела. Они уже не так нужны.
Вторая половинка яблока, которую я уже подносил ко рту, замерла в воздухе, и я в замешательстве положил ее на скамью между нами.
– Тот, кто считает себя грешником, к счастью для себя, пугается собственного страха перед судом Божиим, – сказал нунций, обращаясь к морю и к лесу, росшему ниже на склоне. – Он загорается новой надеждой, когда обращается к вере в милосердие Божие. И начинает любить Бога как источник справедливости, а потому враждебно относится к греху, считая его омерзительным, то есть он верит в искупление, которое должно было иметь место до крещения. – Нунций повернулся ко мне. – В конце концов, он решает принять крещение, начать новую жизнь и исполнять Божии заповеди. – Наконец нунций откусил кусок яблока, тщательно прожевал его, откусил еще и так медленно съел всю половинку. – Человек спасается добрыми делами, – сказал он, глядя на скамью. Потом протянул мне отложенную мной половинку яблока.
Я осторожно взял ее, поблагодарил нунция, откусил крохотный кусочек и долго жевал его, пока слова папского посланца кружили в моей голове. А потом начал кружить и мой ответ. Слова и фразы вроде “Человек не спасется добрыми делами” и “Если Господь принимает нас с учетом наших дел, мало кому удастся предстать перед Ним” или “Мы делаем добрые дела не для того, чтобы нас одобрил Господь, а потому что Господь уже одобрил нас”. Однако вслух я всего этого не произнес. Не смог. Ведь он архиепископ. Он ученый, тот, кто знает ответы на все вопросы, знает истину. А я всего лишь обычный теолог.
Я ел яблоко, свою половинку, как вдруг нунций встал с недовольным хмыканьем. Он не желает больше здесь ждать, он хочет походить по окрестностям. Я быстро обглодал огрызок и выбросил его в кусты.
– Помни, я иностранный делец, ищу, во что здесь можно вложить деньги, – сказал он по-немецки, глядя на другой берег фьорда и острова. – Что мне может предложить это место?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу