Барри Лансет - Убийства в «Маленькой Японии»

Хребет моего врага попал точно на камень величиной с кулак, и я услышал, как снова треснула кость. От боли он выгнулся всем телом, распластался неподвижно.

Я приземлился на обе ноги и следующим движением уже взял противника под полный контроль. Он пытался подняться, но не смог. Стало очевидно, что у него сломан позвоночник. Я сорвал с него прибор ночного видения и отбросил в сторону. Разумеется, с помощью таких технических средств им легко удалось обнаружить Ноду. Из-под черного капюшона на меня смотрели настороженные, блестящие возбуждением глаза.

– Лингвист, – сказал я. – Где он?

– На нашей ферме, – донесся до меня шепот.

– Броуди, сохраняй от него дистанцию! – выкрикнул Нода.

Он сумел ослабить давление петли, засунув между ней и своей кожей уже не пальцы, а сжатые кулаки. Весу собственного тела он противопоставил силу бицепсов, которые вздулись от напряжения. Затем движениями головы из стороны в сторону принялся высвобождаться из петли, постепенно стаскивая ее с головы.

– Но вдруг еще есть хоть какой-то шанс, – сказал я, вспомнив, что Оками-сан сама не видела трупа.

– Мы взяли его живым, – шепнул человек в черном.

– Он лжет. Они не берут заложников, – возразил Нода. – Отойди от него.

Его предупреждения имели в виду все, чего нам следовало опасаться от этих людей, но воспоминание о жене Мори и о ее округлившемся животе на время затуманило мой разум. Я склонился ниже, чтобы лучше слышать.

– Так где он, говори! – велел я.

Мужчина криво усмехнулся:

– Мертв. Как, считай, и ты сам.

Это должно было вызвать спазм жуткой боли вдоль его позвоночного столба, когда он попытался поднять руку, но она бессильно упала, и из парализованных пальцев вывалился пистолет.

– Вы сами во всем виноваты, – прошипел он.

Я подобрал оружие и направил ствол на него. Значит, лингвиста они все-таки убили. Тонкая ниточка надежды, за которую я пытался уцепиться, оборвалась.

Мой враг сумел издать нечто похожее на трескучий смех.

– А теперь умрешь и ты сам. Очень скоро.

Я уже не обращал на него внимания, видя перед собой лишь трогательно некрасивое лицо госпожи Мори с застывшим на нем выражением всепрощения и готовности принять любую участь. Человек в черном хотел что-то добавить, но подоспел Нода и приставил пистолет к его виску.

– Молчи. Ни звука больше, – процедил детектив сквозь зубы.

Свободной рукой он порылся в одной из наших сумок и достал пару носков, которую запихнул в рот стрелку. Затем Нода обмотал ему голову рубашкой, плотно зафиксировав на месте импровизированный кляп. Второй рубашкой он воспользовался, чтобы связать ему руки.

– Мне хотелось бы его основательно допросить, – сказал я.

– На это у нас нет времени. Надо бежать дальше.

Его слова почему-то эхом отдались в ушах. Меня сильно качнуло в сторону.

– Броуди?

Внезапно я упал на колени и почувствовал сквозь ткань джинсов сырость листвы. Меня начало сильно тошнить. По телу пробежала крупная дрожь.

– Со мной что-то не так, – услышал я собственные слова словно со стороны.

– Брось пистолет, – сказал Нода.

– Что?

Он выбил трофей из моей руки, склонился, чтобы осмотреть его.

– Яд, – констатировал он. – Их одностороннее оружие. Или ты уже успел забыть о нем?

Он заставил меня разжать кулак. Пятна синеватой мази виднелись у меня на пальцах и на ладони. Донесся запах магнолии. Не теряя ни секунды, Нода набрал побольше влажной земли и стал втирать в мою руку, потом смахнул и добавил свежей почвы, используя ее как промокательную бумагу, чтобы впитать ядовитую жидкость, еще не успевшую проникнуть в кожу.

– Броуди!

По моему телу струился холодный пот, но при этом странным образом лицо и шею пожирал невыносимый жар. Часто моргая, я потряхивал головой, чтобы избавиться от наваждения. Вскоре меня вырвало в густо разросшийся рядом папоротник.

– Послушай, Броуди, у нас каждая секунда на счету. Сожми вот это в кулаке и постарайся ни при каких обстоятельствах не терять сознания.

Он вложил мне в руку комок сырой земли и заставил стиснуть его пальцами.

В сильнейшем возбуждении Нода подобрал прибор ночного видения, отброшенный мной в сторону, снял второй с убитого им врага, притаившегося на дереве, взвалил меня на плечо и побежал по тропе со скоростью, которая казалась мне совершенно невозможной в его положении.

Разумеется, обе наши сумки ему пришлось оставить.

Нода пронес меня по крутому спуску берега и попробовал унять мою лихорадку в реке. Заставил выпить много холодной воды, но жизнь мне спас прежде всего фильтр из влажной земли, который снял с кожи бо́льшую часть ядовитой мази, не дав смертельной дозе проникнуть в кровь. И все же действие отравы оставалось ощутимым. Я чувствовал себя опустошенным и полностью обессиленным. Но острее всего я ощущал унижение. Допустить такую ошибку! После всего, что испытал и узнал во время нападения на нас в гостинице, я позволил перехитрить себя человеку, с которым легко справился физически.