Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

– Должен ли был Пеннек обратиться именно к нему, если речь шла о картине? Я имею в виду, если бы речь шла о подлинном Гогене.

– Зачем ему было обращаться к смотрителю коллекции, если он точно знал, что речь идет о подлиннике? Я хочу сказать, что в таком случае ему не нужно было подтверждения.

– Именно.

– То есть вы хотите это выяснить?

– Да, и при этом мне, возможно, потребуется ваша помощь. Все эти искусствоведческие тонкости…

Мари Морган Кассель задумалась.

– Не могу себе представить, чем именно я смогу быть вам полезной. Кроме того, в пять часов мне надо вернуться в Брест. В выходные дни там состоится конференция по истории искусств. Все это не очень меня касается, но дело в том, что сегодня мне надо сделать на конференции доклад.

– Я буду очень вам обязан. Шарль Соре будет рассказывать мне о вещах, в которых я ничего не понимаю, но мне надо знать, идет ли речь о подлиннике. Это в данный момент самое важное. Нам нужна надежная опора. Я гарантирую вам, что к пяти вы будете в университете. Мы это организуем.

Мадам Кассель направилась к двери.

– Мы поедем на вашей машине?

Дюпен, как вчера в отеле, невольно улыбнулся:

– Да, мы поедем на моей машине.

Это было тяжелое, изматывающее путешествие. Путешествие из тех, которые Дюпен ненавидел всеми фибрами своей души. В непогоду отпускники, естественно, не гуляли по пляжам, нет, они преисполнялись решимости совершать «вылазки» – осмотр городских достопримечательностей, закупка еды и поиски сувениров. В результате трасса № 165, легендарная «Национальная Дорога» – единственная, ведущая на изрезанный ущельями полуостров, – была забита машинами. Начиная с Ренна, в Бретани не было ни одной автострады. Ее роль с грехом пополам играла «Национальная Дорога» – четырехполосная, но с ограничением скорости до 110 км/час. Движение было «затруднено, местами возникали пробки» – об этом сообщало радио «107,7», на которое можно было положиться в любом месте – на берегу Ла-Манша, в Шампани, на Лазурном берегу или в Бретани. Пробки тянулись до Кемпера, от Кемпера до Бреста и Морле. Короче, движение было затруднено везде.

В обычной ситуации (то есть десять месяцев и двадцать дней в году) дорога заняла бы не больше часа, но сегодня она отняла два с половиной часа. На месте они были около часа дня. По дороге Мари Морган Кассель молчала. Дюпену пришлось несколько раз говорить по телефону. Дважды с Ривалем, один раз с Нольвенн, которая, как всегда, была в курсе происходящего (что не переставало поражать Дюпена). Потом звонили Кадег и Локмарьякер (это было ужасно, и Дюпен на второй минуте разговора начал жаловаться на плохую связь: «Я вас совсем не слышу, вы меня слышите?» – а затем попросту отключился). Кадег звонил от мадам Пеннек. Разговор получился удручающим, как и предупреждал Риваль. Кадег был первым, кто сообщил мадам Пеннек страшную новость, чем едва не убил ее. Кадег вызвал домашнего врача, и он сделал ей успокаивающий укол. В этой ситуации было бессмысленно вести разговор о том, куда шел Луак Пеннек, один ли выходил из дома и кого мог встретить по дороге. Единственным лучом света в этом темном царстве был звонок Нольвенн, которая дала Дюпену адрес Шарля Соре. Дюпен решил нанести ему визит без предварительного звонка.

Северное побережье Бретани никогда не нравилось Дюпену. Погода здесь была почти всегда дождливая и не шла ни в какое сравнение с погодой на юге, куда всегда долетали ветры с Азорских островов. Нольвенн – как и всякая южанка – постоянно кормила его бесстрастными цифрами: в южном Финистере за год набиралось две тысячи двести солнечных часов, а в северном – всего тысяча пятьсот. Кроме того, побережье севера было скалистым и неприветливым. Пляжи, при том, что их было мало, были узкими и во время приливов затапливались до скал, поросших фукусом. Отступая, прилив оставлял на пляжах толстый слой водорослей. К морю было не подобраться, купаться в нем было практически невозможно. Карантек в этом смысле являлся исключением – здесь был изумительный пляж, недоступный для прилива. Живописную бухту обрамляли десятки островков. Это место дышало подлинностью, подчеркнутой старой крепостью на длинном мысе, выдававшемся в море, узкими извилистыми улочками, упиравшимися в море, хотя иногда это казалось просто немыслимым. Дом Соре находился в самом центре Карантека, рядом с маленькой пристанью и несколькими простыми ресторанчиками. Дюпен с удовольствием вспоминал антрекоты одного из этих ресторанов. Машину он остановил на центральной площади, откуда до дома Шарля Сореля было буквально два шага. Здесь тоже дул шквалистый ветер и хлестал дождь. Сегодня погода нигде не радовала. У Дюпена снова насквозь промокла одежда. Он знал, что вообще не очень похож на комиссара полиции, но сегодня это несходство было больше обычного.