Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

Дюпен открыл калитку и уже собирался нажать кнопку звонка, когда дверь стремительно распахнулась и на пороге появился маленький толстенький человечек, окидывая гостя скептическим взглядом. Ничего примечательного в человеке не было – скудная растительность на черепе, к тому же коротко подстриженная, маленькие овальные очки, продолговатая голова.

– Комиссар Жорж Дюпен, – представился комиссар. – Здравствуйте.

– А, господин комиссар! Честь имею представиться, Фредерик Бовуа. Рад с вами познакомиться. – Он помолчал. – Жаль, что в связи с таким ужасным происшествием.

– Я пришел не вовремя?

– Нет, нет, вы нисколько мне не помешали. Я, правда, собирался пойти поесть. – Было видно, что Бовуа немного растерялся от неожиданности. – Но я живу один. Старый холостяк, что поделаешь. Буду рад, чем смогу, вам помочь. Пьер-Луи Пеннек был одним из самых видных граждан нашего города, и его потеря – большая трагедия для Понт-Авена. Такое слово здесь вполне уместно – это действительно трагедия. Он оказал нашей общине множество самых разнообразных и щедрых услуг. И я могу с гордостью сказать, что был его другом. Мы познакомились более тридцати лет назад и очень тесно сотрудничали. Он был истинным, можно сказать, великим меценатом. Но, однако, входите!

– Спасибо.

В доме было темновато, как в большинстве старинных каменных особняков. В них могло быть очень уютно – у камина, когда за окнами бушевал ветер, а с неба хлестал дождь. Но в такой солнечный день впечатление от интерьера было почти удручающим, подумалось Дюпену.

Он нерешительно потоптался на месте.

– Знаете, я, между прочим, тоже голоден. Может быть, мы поедим вместе, вы не возражаете?

Эта идея возникла совершенно внезапно. Дюпен вдруг обнаружил, что страшно проголодался. К тому же какая радость в такой день сидеть в прохладном полумраке? Господин Бовуа удивленно посмотрел на комиссара, но тут же расплылся в широкой улыбке.

– С большим, большим удовольствием. Мы пойдем к Морису, это недалеко – у мельницы. Он мой старый друг и лучший ресторатор Понт-Авена. Ну, если, конечно, не считать «Сентраль».

Бовуа дружелюбно улыбнулся.

– Согласен, господин Бовуа.

Дюпен повернулся и направился к двери, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не побежать и скорее выбраться из дома.

Они пошли по узкой улочке мимо отеля к старой мельнице, Moulin de Rocmadec , в которой уже лет двадцать находился известный всему департаменту ресторан. Бовуа, бывший учитель, не смог отказать себе в удовольствии устроить Дюпену, у которого в животе урчало от голода, маленькую экскурсию по истории города (с гордостью и невероятным количеством прилагательных в превосходной степени). Дюпен молчал, да, собственно, ему и слова было некуда вставить.

Они наконец уселись в тени большой раскидистой липы под мельничным колесом. Обстановка была просто сказочная – липа, мельница, грохочущая по камням вода. Дюпен, оказывается, ничего не знал об истории многочисленных мельниц Понт-Авена. Задолго до появления здесь художников этот городок славился своими мельницами, а мельники снабжали мукой весь окрестный регион на протяжении столетий. Бовуа с пафосом рассказал, что муку отсюда возили до Нанта и даже до Бордо – из гавани, которая тогда была большим торговым портом.

Морис Керриу, ревностный ресторатор, и Бовуа пустились в жаркую кулинарную дискуссию – совершенно оттеснив Дюпена, – обсуждая сравнительные достоинства тарелки даров моря и филе морского петуха.

– Вам непременно надо отведать дары моря – серого петушка! Это самый вкусный моллюск во всей Бретани. Такого в Париже не увидишь. Прекрасное блюдо.

Дюпену и самому нравились серые петушки. Он мог бы сказать, что в своей любимой парижской пивной «Лютеция» регулярно ел серых петушков, причем очень свежих, предпочитая их розовым петушкам, потому что серые воплощали собой вкус всей Атлантики. С тех пор как он поселился в Бретани, Дюпен каждый сезон ел петушков. Но он не стал ничего говорить. Пришлось смириться со снисходительными улыбками бретонцев: что вы, бедняги, там видите в своем Париже, питаетесь всякими отходами и платите огромные деньги за протухших моллюсков.

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Вот увидите, для вас это будет очень приятным открытием. Здесь все на высшем уровне.

– Господин Бовуа, вы, как я знаю, во вторник виделись с Пьером-Луи Пеннеком.

– Боже мой, да, виделся. Он был полон жизни. У меня это просто не укладывается в голове. Мы обсуждали с ним новую брошюру.