Ю Несбё - Сын

– Да.

Это прозвучало так тихо, что Франк автоматически нагнулся вперед.

– Да? – повторил он.

– Завтра. Вы получите признание завтра.

Франк сложил руки на груди и покачался на каблуках.

– Хорошо. Тогда завтра утром я привезу господина Харнеса. И на этот раз никаких чудачеств. А когда будешь ложиться спать, посмотри внимательно на крючок от светильника на потолке. Понятно?

Парень поднял голову и встретился взглядом с помощником начальника тюрьмы. Франк давно уже отверг утверждение, что глаза – это зеркало души: он видел слишком много честнейших глаз заключенных, которые изливали потоки лжи. Кроме того, само выражение было странным. Зеркало души? Логически это означало, что, глядя в глаза другому, человек видит свою собственную душу. Возможно. Неужели поэтому ему так неприятно встречаться взглядом с этим мальчишкой?

Франк отвернулся. Надо было сосредоточиться на важном, а не начинать задумываться над тем, что ведет в никуда.

– Там привидения, вот почему.

Грязными пальцами Ларс Гилберг поднес ко рту тонкий хабарик и прищуренными глазами посмотрел на двоих полицейских, склонившихся над ним.

Симон и Кари потратили три часа на то, чтобы обнаружить его здесь, под мостом Грюнербруа. Они начали разгадывать ребус с пансиона «Ила», где Гилберга не видели уже больше недели, продолжили в благотворительном кафе на улице Шиппергата, на Плате у Центрального вокзала, где по-прежнему, как на рынке, торговали наркотиками, в социальном центре Армии спасения на улице Уртегата, откуда их направили к реке у Лося – у скульптуры, обозначавшей границу между спидом и героином. По дороге Кари объяснила Симону, что в настоящее время торговлей амфетамином и метамфетамином вдоль реки на юг от Лося вплоть до моста Ватерланд занимаются албанцы и североафриканцы. Вокруг одной из скамеек, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, стояли четверо сомалийцев в низко натянутых на лбы шапках. Один из них кивнул, взглянув на фотографию, которую им показала Кари, махнул рукой на север, в страну героина, и, подмигнув, спросил, не нужна ли им пара граммов кристаллов на дорожку. И все засмеялись вслед Симону и Кари, взбирающимся по тропинке наверх к мосту Грюнербруа.

– Ты не захотел жить в «Иле», потому что, по-твоему, там полно привидений?

– Не, мужик, не по-моему. Чертовы кости. В той комнате, блин, вообще нельзя было жить, она уже была занята, это сразу понимаешь, как зайдешь туда. Я мог проснуться посреди ночи, и там, конечно, никого не было, но я же знаю, что секунду назад кто-то стоял и дышал мне в лицо. И такое творилось не только в моей комнате, спроси у других жильцов. – Гилберг неодобрительно посмотрел на докуренный хабарик.

– И ты решил разбить лагерь здесь? – спросил Симон, протягивая ему свою коробочку жевательного табака.

– Ну, привидения привидениями, а если честно, я не выношу, когда меня запирают в таких крохотных комнатах. А это… – Гилберг махнул в сторону подстилки из газет и дырявого спальника, валяющегося неподалеку, – чудесное местечко летом. – Он показал рукой на мост. – Потолок не течет. Вид на воду. Никаких коммунальных расходов, близость к транспорту и магазинам. Чего еще можно желать?

Он взял три пакетика табака из коробки Симона, засунул один под верхнюю губу, а два других – в карман.

– И что, работаешь священником? – спросила Кари.

Гилберг склонил голову набок и, прищурившись, посмотрел на Симона.

– Она о воротничке, который ты носишь, – сказал полицейский. – Возможно, ты прочитал в своих утренних газетах, что недалеко отсюда вверх по реке был найден мертвый священник.

– Ничего не знаю.

Гилберг вынул пакетики табака из кармана и положил их обратно в коробку, которую протянул Симону.

– Криминалисты потратят ровно двадцать минут на то, чтобы доказать, что воротничок принадлежал тому священнику, Ларс. А тебе двадцать лет придется провести на зоне за убийство.

– Убийство? Про убийство ничего не…

– Значит, ты читаешь про происшествия? Он умер до того, как его сбросили в реку. Это видно по синякам на коже. Он ударился о камни, а синяки мертвого отличаются от синяков живого. Понимаешь?

– Нет.

– Хочешь объясню? Или объяснить тебе, какой крохотной покажется тюремная камера, в которую тебя запрут?

– Но я же не…

– Даже подозреваемые проводят по нескольку недель в камере предварительного заключения. А она, если честно, еще меньше по размеру.