Джеймс Чейз - Выбор пал на меня

– А вы?

Корридон взял со стола деньги и сунул их в карман.

– До воскресенья ничего делать не буду. Дальнейшее целиком зависит от того, что произойдет за эти дни. Было бы ошибкой идти на встречу с Фейдаком. Пусть ждет.

– Тогда увидимся в следующий вторник. Если случится что-то непредвиденное, позвоните мне. Вашу линию могут прослушивать, поэтому пригласите меня к себе. Это недалеко. Я сумею быстро добраться.

Корридон лукаво улыбнулся. Ситуация его забавляла. Если бы хорошенькие девушки всегда по звонку являлись к нему домой!.. Тогда жизнь была бы просто райской.

Марион пристально глянула на него.

– Боюсь, жизнь со мной не показалась бы вам райской, – холодно возразила она.

«Ого, где это ее научили мысли читать?» – изумился Корридон.

– Не спорю, – с сожалением согласился Мартин. – Надеюсь, Ричи предупредил, что я очень деликатен и всегда поступаю как джентльмен?

Девушка засмеялась:

– Полковник сказал, что вы свой шанс не упустите, и посоветовал мне быть осторожнее.

– Совсем не изменился, – пробормотал Корридон. – Та же старая наседка… Тем не менее замечу, что вы слишком красивы для агента.

Она прошла мимо него, направляясь к лестнице.

– Все зависит от точки зрения.

Мартин вежливо проводил девушку до выхода.

– Эти парни, видимо, следят за нами, – пробормотал он, распахивая дверь. – Полагаю, нам надо поцеловаться.

– Нет необходимости, – обронила Марион. – Спокойной ночи.

Не оглядываясь, она исчезла в темноте.

Двое, ехавшие за Корридоном от «Тепленького насеста», продолжали тенью следовать за ним. Они были профессионалами, и только благодаря большому опыту Корридон мог распознать, когда они торчат у него за спиной. На второй день он увидел их лица.

Тот, что небольшого росточка, коренастый, с красным одутловатым лицом и толстой шеей, походил на немца. Другого – высокого, худощавого, с глубоко посаженными глазами – по плоскому лицу, прилизанным светлым волосам и привычке покусывать кончик сигареты можно было принять за поляка.

Корридон окрестил их Хью и Дью.

Эти двое были опасны. Оба, казалось, постоянно нервничали. Хью – тот, что пониже, – часто подмаргивал. Дью все время потирал ладони. Корридон определил, что они убийцы.

Он сомневался, стоит ли ему совать шею в петлю. Как похоже на Ричи – не жалеть своих людей. Прежде всего родина, а людишки – материал, который обеспечивает ее безопасность.

– Всегда можно подыскать другого агента, – заявил он однажды Корридону, – но будь я проклят, если удастся найти другую Англию.

Корридону было интересно, понимает ли Марион Говард, против кого работает. Она ему понравилась. Красивая, храбрая и чистая. Хотя сам жил по своим сомнительным правилам, Корридон ценил чистоту помыслов в других людях. Он решил, что при следующей встрече предупредит девушку. Не надеясь, впрочем, что-то изменить. Если вы имели глупость попасть в лапы Ричи, вам уже не избавиться от его цепких профессиональных объятий. Кроме того, с горечью подумал Мартин, Ричи из тех мужчин, которыми восхищаются подобные красотки.

Хью и Дью сняли квартиру напротив и вели наблюдение за ним из окон. Корридон убедился, что предусмотрительность Ричи не напрасна. Его гости не должны вызывать подозрений. А что может быть менее подозрительным, чем визит проститутки?

На второй день Корридон обнаружил, что телефон прослушивается. Уж он-то знал толк в подобных вещах – сам не раз занимался этим. Мартин также обнаружил, что была предпринята попытка проникнуть в его квартиру. Но на этот случай он давно принял меры – отличные замки, окна прикрывались стальной решеткой, на двери – короткая цепочка.

На всякий случай Корридон обыскал квартиру и похвалил себя за сообразительность. В каминной трубе он обнаружил маленький, но чувствительный микрофон. Очевидно, ночью Хью или Дью забирались на крышу… Микрофон он не тронул, но накрыл старым пальто.

Следующие три дня тянулись нестерпимо медленно. Ничего не происходило, и это раздражало Корридона. Он был осторожен и вел обычный образ жизни – посещал кабаки и пивнушки, сидел в ночных клубах Сохо, пытаясь заняться привычной работой, но успеха на этом поприще не имел. Мартин облегченно вздохнул, когда наконец пришло воскресенье.

Сперва ему пришлось поработать над собой. Он надел смокинг, потом долго крутился перед зеркалом и еще дольше сражался с галстучным узлом. Наконец, завершив действо, он еще раз взглянул в зеркало. На него смотрел широкоплечий симпатичный мужчина с рыжеватыми волосами. В спецкоманде во время войны Корридона прозвали Кирпич. Немцы как огня боялись Рыжего Дьявола. Его безжалостная или презрительная усмешка действовала на нервы собеседникам, однако он умел улыбаться дружелюбно и приветливо, а в минуты сентиментальности его улыбка казалась даже доброй, хотя сам он потом злился на себя за эту слабость.