Артур Дойл - Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник)

– Что с вашим хозяином? – спросил он, переходя на шаг.

– Мы не знаем, сэр. Но он в лаборатории, и сколько мы ни стучим, не отвечает. Он точно там, потому что дверь заперта изнутри. Мы все жутко напуганы, сэр… Да еще его поведение днем!..

– Днем?

– Да, сэр. Он утром пришел и был словно не в себе: разговаривал сам с собой, а глаза у бедного хозяина были такие, что на него и смотреть страшно было. Он долго ходил по коридорам, на обед даже не взглянул, потом пошел в музей, собрал все драгоценности, камни и все остальное и отнес их в лабораторию. Чем он занимается с тех пор, мы не знаем, сэр, только печь его ревет, а дым из трубы валит, как от целого бирмингемского завода. Когда потемнело, мы видели его в окнах, он работал и бегал там, как сумасшедший. Он не поужинал, только работает, работает, работает. Но сейчас все стихло, печь стоит холодная, и дыма нет, но он не отвечает, сэр. Поэтому нам очень страшно, Миллер побежал за полицией, а я – к вам.

Когда дворецкий закончил рассказ, они уже достигли Дома. Рядом с лабораторией стояла небольшая группа лакеев и конюхов. Только что прибывший полицейский возился у замочной скважины с линзой и пытался заглянуть внутрь.

– Ключ повернут наполовину, – сказал он. – Ничего не видно, только свет.

– А вот и мистер Макинтайр, – закричало полдюжины голосов, когда подошел Роберт.

– Придется вышибить дверь, сэр, – сказал полицей ский. – Ответа изнутри добиться мы не можем, а там явно что-то неладно.

Трижды бросались они на дверь плечо к плечу, наконец замок с резким треском поломался, и они ввалились в узкий коридор. Внутренняя дверь была открыта, и их взорам предстала лаборатория.

Прямо посередине высилась огромная куча пушистого серого пепла высотой с половину комнаты. Рядом с ней еще одна куча, намного меньше, состояла из какого-то искрящегося порошка, которые ярко блестел в лучах электрического света. Все вокруг было завалено разбитыми сосудами, осколками колб, обломками каких-то механизмов и спутанных обрывков проводов. В лаборатории не осталось ни одного целого предмета. И на одиноком стуле посреди этого вселенского хаоса, откинувшись на спинку и положив на колени руки, с видом человека, отдыхающего после тяжелой изматывающей работы, сидел Рафлз Хоу, хозяин дома и богатейший человек в мире. Лицо его было восково-бледным. Но сидел он в такой расслабленной и естественной позе, с таким безмятежным видом, что, только лишь подняв его, прикоснувшись к холодным застывшим рукам, они поняли, что он мертв.

Слуги, любившие хозяина, торжественно, молча понесли тело в его комнату. Лишь Роберт с полицейским остались в лаборатории. Словно во сне художник бродил среди обломков, рассматривая руины. На полу он увидел большой широкий молоток, очевидно, именно им Хоу разрушил лабораторию, предварительно превратив с помощью электрических машин все свои золотые запасы в протил. Сокровищница, которая в свое время так изумила Роберта, теперь оказалась совершенно пуста, а поблескивающий порошок на полу свидетельствовал об участи, постигшей удивительную коллекцию драгоценных камней, которая сама по себе стоила огромных денег. Ни один из приборов и механизмов не уцелел. Даже стеклянная подставка была разбита на три части. Во всей работе, проделанной Рафлзом Хоу в тот день, чувствовалась непоколебимая решительность.

Неожиданно Роберт вспомнил о таинственной шкатулке, хранящейся в окованном железом ящике в углу. В ней заключалось последнее звено, которое он должен был узнать, чтобы до конца понять процесс превращения. Может быть, документ все еще на месте? Весь дрожа, он открыл большой ящик и вытащил шкатулку из слоновой кости. Она была закрыта, но в замке торчал ключ. Повернув ключ, Роберт откинул крышку. Внутри лежал сложенный листок бумаги с его именем. Трясущимися руками он развернул бумагу. Кто он, наследник сокровищ Эльдорадо {138}, или же судьба отвела ему роль жалкого полунищего художника? Письмо было помечено сегодняшним числом, и вот что в нем говорилось:

«Дорогой Роберт!

Моим изобретением никто больше не воспользуется. Я не могу выразить словами, как рад, что не открылся вам полностью, поскольку тогда с моим уходом жизнь ваша и жизни остальных наполнились бы несчастьями и страданием. Что касается меня, после открытия я не был счастлив ни дня. Я мог бы с этим смириться, если бы чувствовал, что приношу людям добро, но увы! Все мои попытки привели лишь к тому, что работящие люди превращались в лентяев, люди, довольные судьбой, – в жадных тунеядцев, и, что самое страшное, верные и честные женщины становились обманщицами и лицемерками. Если таковы результаты моего вмешательства в малом, то надеяться, что великие планы, которые мы с вами так часто обсуждали, принесут лучшие плоды, я не могу. Все мои чаяния обернулись прахом. Меня вы больше не увидите. Я вернусь к тому, с чего начал: вновь стану ученым. В этом качестве, я, если и не принесу пользы, по крайней мере, никому не наврежу. Я хочу, чтобы ценности, которые остались в моем доме, были проданы, а вырученные деньги распределены между всеми благотво рительными обществами Бирмингема. Вечером я уеду, если мне станет лучше, – сегодня весь день меня мучает резкая боль в груди. Похоже, богатство так же вредно для здоровья, как и для спокойствия духа. Прощайте, Роберт, и не дай вам Бог пережить ту душевную боль, какую пережил сегодня я. Искренне ваш, Рафлз Хоу».