Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13

Питер посмотрел на своего мучителя, с трудом сохраняя спокойствие.

– Я не буду с тобой спорить, – сказал он.

– А ты и не сможешь! – воскликнул Лег. – Ведь это все логично. – Он осмотрелся. – Этот дом стоит немалых денег. Сколько это – половина от двухсот тысяч? У меня плохо с математикой. – Питер не дал втянуть себя в ловушку и промолчал. – Сто тысяч, верно? Я получил шестьдесят тысяч, стало быть, ты мне остался должен сорок.

– Если ты о том деле на судне, то там мы взяли меньше ста двадцати тысяч фунтов. Ты получил шестьдесят тысяч, и это бóльшая часть. Я положил их в твой банк, как только тебя взяли.

Лег усмехнулся.

– В газетах писали миллион долларов, – пробормотал он.

– Неужто ты веришь тому, что в газетах пишут? Эммануэль, не будь ребенком. – И вдруг: – Ты пришел меня шантажировать?

– Шантажировать? – ужаснулся Эммануэль. – Как можно говорить о шантаже между… друзьями? Я всего лишь хочу, чтобы все было честно и справедливо.

Питер негромко рассмеялся, точно услышал забавную шутку.

– Смешно, правда? Конечно, почему бы не посмеяться над несчастным, который пятнадцать лет проторчал за решеткой!

Владелец Мейнор-Хилла не заставил себя долго ждать с ответом.

– Если бы ты провел не пятнадцать лет, а пятьдесят, и не в тюрьме, а в аду, я бы все равно посмеялся.

Эммануэль жалел себя, это была его всегдашняя слабость. Он этого и не скрывал.

– Нет, ты наговариваешь на себя! У тебя ведь, кажется, дочь есть? Молодая? И как раз сегодня вышла замуж, верно?

– Да.

– А муж – какая-то шишка, к тому же при деньгах, так ведь?

– Да. Она вышла за порядочного.

– И он не знает о том, кто ты на самом деле, Питер? – Эммануэль спросил это как бы вскользь, с беззаботным видом, но глаза Питера тут же сделались холодны как лед.

– Нет. К чему ты клонишь? Думаешь таким способом получить сорок тысяч?

– А у меня сын. Ты ведь не знаешь, каково это сидеть в камере, где болотный туман оседает на стенках, и думать, думать, пока у тебя не начинает ныть сердце! Если у человека есть дети, его легко заставить делать то, что нужно тебе. Я и тебя могу заставить.

Питер Кейн стремительно поднялся и грозно навис над щуплым гостем.

– В тот день, когда мое сердце начнет ныть, твое остановится! – медленно произнес он. – Ты уже старик и боишься смерти, я вижу это по твоим глазам. Я не боюсь ничего. Я убью тебя!

Сказано это было таким зловещим голосом, и вид у него при этом был такой суровый, что Лег поневоле поежился.

– К чему эти разговоры про убийство? Я всего лишь хочу справедливости… А ты любишь свою дочь. Вижу, любишь. Люди говорят, ты готов за нее душу дьяволу заложить. Она красивая? Не думаю, что она в тебя пошла. Этот мальчишка Джонни Грей тоже за ней увивался. Питер, я все-таки доберусь до тебя через нее, и…

Предложение он договорить не успел, потому что в эту секунду стальная рука опустилась ему на шею и вырвала из кресла.

Не произнося ни слова, Питер, точно безвольную куклу, потащил дергающегося и упирающегося человечка по узкой тропинке мимо дома, затем через сад, калитку и на улицу. Потом резкое движение руки – и Эммануэль Лег растянулся на пыльной дороге.

– Чтобы ноги твоей здесь больше не было, Эммануэль, – сказал он и, не дожидаясь ответа, захлопнул калитку.

Джон Грей ушел туда, где мужчины не могли его ни увидеть, ни услышать, потому что дела Лега ему были совершенно не интересны, и у него не было никакого желания возобновлять тюремное знакомство.

За плотными зарослями самшита расположились три широких террасы, сверкающие насыщенными цветами и окутанные тонкими цветочными ароматами. Под ними начинался луг, который покато спускался к маленькой речушке. Питер как видно с умом подошел к покупке недвижимости. В конце сада высился огромный ливанский кедр, а с правой стороны росли густые кусты, усеянные фиолетовыми и лиловыми соцветиями.

Он сел на мраморную скамью, радуясь одиночеству, которое он делил только с шумным дроздом и невидимым жаворонком, чья песня неслась откуда-то сверху, из синевы у него над головой.

Марни вышла замуж. Для него это был конец старой жизни и начало новой. Но будет ли она счастлива? При этой мысли его охватило волнение, но Джон сразу понял, какое чувство взыграло в нем. Это была самая обычная ревность.

Господи, как же дорога она была ему! Неожиданно до него донесся голос. Визгливый, полный ненависти голос. То был голос Лега, и он угрожал девушке. У Джонни сжалось сердце. Ведь это было единственное уязвимое место в непробиваемой броне Питера Кейна. Щель, через которую его можно было погубить.