Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

– Да, жертву трагической потери мужа – да еще в столь юном возрасте! Я верю в то, что можно быть жертвой и злодеем одновременно.

– У вас с Харриет было в этом отношении кое-что общее, – сказал Пуаро. – Вы ведь тоже потеряли мужа в молодом возрасте.

– Это прозвучит жестоко, но никакого сравнения тут нет, – сказала Нэнси. – Джордж Сиппель был для Харриет буквально всем, ее целым миром. Я же вышла за Уильяма потому, что он был мудр и надежен, а мне надо было во что бы то ни стало сбежать из дома отца.

– Ах да. Альбинус Джонсон, – сказал Пуаро. – Уже покинув ваш дом, я вспомнил, что мне и впрямь знакомо это имя. Ваш отец был членом кружка английских и русских агитаторов, действовавших в Лондоне в конце прошлого века. Провел некоторое время в тюрьме.

– Он был опасным человеком, – сказала Нэнси. – Я никогда не могла говорить с ним о его… идеях, но знаю, что он верил в оправданность убийства любого количества людей, если они были препятствием на пути к улучшению мира – улучшению в том смысле, в каком понимал это он! Как, во имя неба, можно сделать кого-то или что-то лучше, проливая кровь и устраивая массовую бойню? Как могут улучшить что-то люди, которые о собственных мечтах и надеждах говорят с гримасой злобы и ненависти на лицах?

– Полностью согласен с вами, мадам. Движение, питаемое обидой и злобой, не изменит к лучшему нашу жизнь. Ce n’est pas possible [43]. Такая идея порочна в самом своем основании.

Я чуть было не сказал, что и я с этим согласен, но вовремя остановился. Мои соображения никого здесь не интересовали.

Нэнси продолжала:

– Когда я повстречала Уильяма Дьюкейна, я не влюбилась в него, но он мне понравился. Я уважала его. Он был спокоен и вежлив; никогда не произносил необдуманных слов и не совершал необдуманных поступков. Если ему случалось вернуть книгу в библиотеку позже положенного срока, он испытывал настоящие угрызения совести.

– Совестливый человек.

– Да, а еще ему было присуще чувство меры и соразмерности. Если что-то становилось у него на пути, он прежде всего думал о том, как обойти препятствие, и лишь во вторую очередь – о том, как сдвинуть его с места. Я сразу поняла, что в нашем с ним доме не будет людей, готовых насилием сделать этот мир еще безобразнее. Уильям любил искусство, ценил красивые вещи. В этом мы были с ним схожи.

– Понимаю, мадам. Но ваша любовь к Уильяму Дьюкейну не была страстной, в отличие от чувства Харриет Сиппель к ее мужу Джорджу?

– Вы правы. Я страстно любила другого человека: Патрика Айва. С нашей первой встречи мое сердце принадлежало ему одному. Ради него я бы пожертвовала жизнью. Только потеряв его, я поняла, что, должно быть, чувствовала Харриет после кончины мужа. Люди думают, что это легко представить, но они ошибаются. Помню, я решила, что Харриет сошла с ума, когда после похорон Джорджа она умоляла меня помолиться о ее смерти, чтобы она скорее воссоединилась со своим мужем. Я отказалась выполнить ее просьбу. Время притупит боль, говорила я ей тогда, и наступит день, когда у нее появится новая цель в жизни.

Нэнси умолкла, потом, успокоившись, продолжала:

– К сожалению, так оно и случилось. Радостью для нее стали мучения других. Харриет-вдова стала злобной ведьмой. Ее и убили на днях в отеле «Блоксхэм». А та Харриет, которую знала и любила я, умерла давно, вместе со своим мужем Джорджем. – Вдруг она посмотрела на меня. – Вы заметили, что я сержусь на Дженни. Но у меня нет на это права. Я так же виновна в предательстве Патрика, как она. – Нэнси закрыла лицо руками и заплакала.

– Тише, тише, мадам. Успокойтесь. – Пуаро дал ей носовой платок. – Каким образом вы предали Патрика Айва? Вы ведь говорили нам, что могли бы отдать за него жизнь.

– Я ничуть не лучше Дженни: такая же отвратительная трусиха! Тогда, в «Голове Короля», рассказав всем о том, что мы встречались с Патриком, я утаила часть правды. Встречаться мы и в самом деле встречались, и тайно, и влюблены друг в друга тоже были, все так, но… – Казалось, Нэнси не сможет продолжать. Она плакала, закрывшись платком, и плечи ее вздрагивали.

– Думаю, я понимаю вас, мадам. В тот день в гостинице «Голова Короля» вы сказали всем, что ваши отношения с Патриком Айвом были платоническими. Это и была ложь. Пуаро угадал?

Нэнси отчаянно завыла.

– Я испугалась пересудов, – всхлипывала она. – Вы не представляете, какие жуткие сплетни о якобы бывших встречах с дэхами за деньги передавались шепотом… как даже дети на улицах, шипя, проклинали еретика… я была в ужасе! Как это страшно, когда кольцо обвинений и проклятий сжимается вокруг одного-единственного человека, и доброго человека, к тому же!