Майкл Коннелли - Последний срок

Первым взял слово начальник полиции:

– Хорошо, теперь все в сборе. Не сомневаюсь, каждый прочел статью или в газете, или в Интернете. И удивился тому, какой общественный резонанс получило дело…

– Не то слово, – перебил его Ирвинг. – Хочу спросить, почему чертова «Таймс» завладела информацией раньше, чем я? Раньше родных моего сына?

Чтобы подавить ярость, он ткнул пальцем в стол. Босху повезло – он сидел на вращающемся стуле и мог незаметно поворачиваться, наблюдая за выражением лиц тех, кто находился за столом и во главе стола. Он не ответил – пусть прикажет говорить начальство. Но начальство – это не Ирвин Ирвинг, сколько бы он ни тыкал в стол своим толстым пальцем.

– Детектив Босх, – наконец обратился к Гарри начальник полиции, – расскажите, что вам об этом известно.

Гарри кивнул и повернулся так, чтобы смотреть прямо на Ирвинга.

– Прежде всего, мне вообще не известно ни о какой статье в газете. От меня ничего не исходило, но я не удивляюсь появлению материала. Расследование с первого дня протекало как решето. Не важно, откуда просочилась информация – из полиции или из городского совета, – статья точно отражает положение вещей. Но я хотел бы поправить господина члена муниципального совета – ближайшие родственники жертвы проинформированы о наших выводах. Более того, именно жена погибшего предоставила сведения, благодаря которым мы окончательно заключили, что смерть Джорджа Ирвинга наступила в результате самоубийства.

– Дебора? – вспыхнул Ирвинг. – Она вам ничего не говорила!

– В первый день – нет. Совершенно справедливо. Но во время последующих бесед проявила большую откровенность касательно своей семейной жизни и работы мужа.

Ирвинг откинулся на стуле, пробороздив сжатым кулаком крышку стола.

– Меня только вчера вечером в этом самом кабинете уверяли, что ведется расследование убийства, что на теле моего сына найдены следы насилия, полученные до рокового падения, и что в деле замешан то ли бывший, то ли действующий полицейский. А сегодня я разворачиваю газету и читаю нечто совершенно противоположное. Узнаю, что мой сын покончил с собой. Сказать, как это называется? Месть. И покрывательство. Я подам официальное прошение совету, но требую независимого расследования и попрошу прокурора – кто бы им ни стал после выборов – обратить внимание на это дело и на то, как его вели.

– Ирв, – возразил начальник полиции, – вы сами попросили поставить на это дело детектива Босха. Сказали: пусть занимается он, и будь что будет. Он занялся, и вы недовольны. Требуете расследования.

Начальник полиции, давно занимавший эту должность, называл Ирвинга по имени. Никто другой в этом зале на такое никогда не осмелился бы.

– Я выбрал его, полагая, что он достаточно честен и не уклонится от истины, а он…

– Гарри Босх честнее всех, кого я встречал. Честнее любого в этом зале.

Это сказал Чу, и все собравшиеся, потрясенные этой выходкой, повернулись к нему. Растерялся даже Босх.

– Мы здесь не для того, чтобы кого-то лично критиковать. Наша задача… – начальник полиции хотел умерить накал страстей, но Гарри решился перебить его.

– Если последует расследование расследования, оно скорее всего приведет к тому, что обвинение предъявят вам, господин член муниципального совета.

Все замерли. Но Ирвинг скорее других оправился от потрясения.

– Как вы смеете?! – воскликнул он, яростно сверкая глазами. – Как вы смеете говорить обо мне такое в присутствии других? Я сделаю так, чтобы у вас отобрали значок! Я служу городу почти пятьдесят лет, и никто, никогда не обвинял меня в беззаконии. Меньше чем через месяц меня изберут на четвертый срок. И вы не остановите ни меня, ни людей, которые хотят, чтобы я представлял их интересы.

В зале повисла тишина. Один из помощников Ирвинга открыл кожаную папку, в которой оказался блокнот с отрывными страничками, и что-то записал. Гарри представил фразу: «Отобрать у Босха значок».

– Детектив, – проговорила Райдер, – будьте любезны, объяснитесь. – Ее тон свидетельствовал о том, что она потрясена, возможно, разозлена, словно принадлежала к лагерю защитников репутации Ирвинга. Но Босх понял: так Райдер предлагала ему сказать то, что он хотел.

– Джордж Ирвинг выдавал себя за лоббиста, но на самом деле был только посредником, вроде как посыльным при отце. Он продавал влияние. Пользовался своими связями бывшего полицейского и помощника городского прокурора. Но самая весомая связь – это его отец, член муниципального совета. Вам надо что-то устроить? Передам отцу. Договор на поставку бетона или лицензию на таксомоторные услуги? С этим следовало обращаться к Джорджу, потому что он мог решать такие вопросы.