Майкл Коннелли - Последний срок

Они принесли с собой дело об убийстве и небольшой ящик с архивными уликами 1989 года.

– Так, – начал Босх, когда все расселись. – Значит, вы на нас не в обиде за то, что мы беремся за это дело? Если в обиде, пойдем к лейтенанту и скажем, что вы хотите продолжать расследование.

– Нет, все в порядке, – ответил Шуллер. – Мы оба задействованы в суде. Поэтому так даже лучше. Это наше первое судебное заседание в этом отделе, и мы хотим проследить за тем, чтобы был вынесен обвинительный вердикт.

Босх кивнул и небрежно открыл дело.

– Тогда просветите нас, что к чему.

Шуллер сделал знак Долан, и та начала излагать суть того, что содержалось в папке, а Босх тем временем переворачивал подшитые страницы.

– Жертва – девятнадцатилетняя Лили Прайс. Ее похитили на улице, когда она в воскресенье днем возвращалась домой с пляжа в Венис. В то время место захвата определили в границах поблизости от Спидуэй и Войедж-стрит. Сама Прайс жила на Войедж с тремя компаньонками. Одна из них была с ней на пляже, а две другие остались дома. Она пропала между двумя указанными пунктами. Сказала, что пошла принять ванну, но в квартире не объявилась.

– Полотенце и аудиоплейер она оставила на пляже, – добавил Шуллер. – Следовательно, собиралась вернуться. Но не вернулась.

– Ее тело нашли на следующее утро на камнях в водостоке, – продолжала Долан. – Девушку раздели, изнасиловали и задушили. Одежду так и не нашли. Веревка исчезла.

Босх перелистал несколько пластиковых страниц с блеклыми фотографиями с места преступления, сделанными «Полароидом». Глядя на жертву, он невольно подумал о дочери – перед ней в ее пятнадцать лет открывалась целая жизнь. Раньше взгляд на такие снимки подогревал его, разжигал в нем огонь, необходимый для того, чтобы быть безжалостным. Но с тех пор как Мэдди переехала к нему жить, смотреть на фото жертв становилось все труднее.

Хотя огонь в нем все равно загорался.

– Откуда получены пробы ДНК? – спросил он. – Из семени?

– Нет. Убийца пользовался презервативом, или извержения семени не произошло. Семени не было.

– Образец получен из небольшого пятнышка крови на шее жертвы под правым ухом, – объяснил Шуллер. – Но у девушки в этой области ран не обнаружили. Поэтому пришли к заключению, что это кровь убийцы, получившего царапину во время борьбы или ранее имевшего кровоточащую ранку. Это была всего одна капля. По сути, пятно. Жертву задушили шнурком. Если при этом убийца находился сзади, то мог вполне коснуться рукой ее шеи. И если имел на руке порез, то…

– Оставил мазок, – закончил Чу.

– Точно.

Босх нашел моментальный снимок шеи жертвы с пятном крови. Фотография выцвела от времени, и он едва различил его. На шею поместили линейку, чтобы оценить на фотографии размер пятна. Оно было меньше дюйма в длину.

– И вот эту кровь собрали и поместили на хранение? – Тон Босха свидетельствовал о том, что ему нужны дальнейшие объяснения.

– Да, – кивнул Шуллер. – Поскольку это всего лишь пятно, взяли соскоб. Тогда же определили группу крови – первая, резус положительный. Соскоб поместили в пробирку, и, занявшись делом, мы нашли ее в банке улик. Кровь превратилась в пыль.

Он постучал ручкой по коробке. В кармане Босха завибрировал телефон; обычно он не отвечал на звонки – ждал, когда поступит сообщение. Но дома осталась больная дочь, и Босх хотел убедиться, что звонит не она. Достал аппарат из кармана и посмотрел на экран. Звонила бывшая напарница Кизмин Райдер, произведенная в лейтенанты и назначенная на службу в КНП – канцелярию начальника полиции. Босх решил перезвонить ей после совещания. Примерно раз в месяц они вместе обедали, и он подумал: Кизмин в этот день свободна или до нее дошло, что ему в рамках пенсионной программы продлили срок службы до четырех лет. Босх сунул телефон в карман.

– Вы открывали пробирку?

– Конечно, нет, – ответил Шуллер.

– Хорошо. Таким образом, четыре месяца назад вы направили в региональную лабораторию соскоб и все, что осталось от крови. Так?

– Так, – подтвердил Шуллер.

Босх листал страницы дела, пока не дошел до протокола вскрытия. Со стороны казалось, будто его больше интересует то, что он видит, а не слова собеседника.

– В тот раз вы направляли что-нибудь еще в лабораторию?

– По делу Прайс? – уточнила Долан. – Нет, это была единственная биологическая улика, которая осталась со времени расследования преступления.

Босх кивнул, надеясь, что она на этом не остановится.