Роберт Гэлбрейт - Шелкопряд

– А сама ты как?

Ее слегка трясло, но она улыбнулась такому вопросу:

– Лучше всех. Просто перепугалась, что ребенок мог погибнуть.

– Значит, пронесло, – отдуваясь, сказал Страйк. – Мать-перемать, где ты научилась так ездить?

– Да как тебе сказать… окончила пару специализированных курсов, – пожала плечами Робин, убирая с лица мокрые волосы.

Страйк впился в нее взглядом:

– Это когда же?

– Когда вылетела из университета. Я была… У меня был довольно тяжелый период, и я сидела в четырех стенах. Вот у отца и возникла такая идея. Я всегда обожала машины. По крайней мере, хоть чем-то себя заняла. – Она пристегнула ремень и включила зажигание. – Когда приезжаю домой, иногда отправляюсь на ферму и там практикуюсь. Дядя пускает меня на поле.

Страйк не сводил с нее глаз:

– Разве тебе не надо задержаться, пока…

– Нет, я оставила им свое имя и адрес. Нам нужно ехать.

Она переключила передачу и плавно выехала на автостраду. Страйк не отрывался от ее спокойного профиля; она опять сосредоточенно следила за дорогой, уверенно и свободно держа руль.

– У нас в армии не все водилы после курсов контраварийного вождения так справлялись, – сказал Страйк. – Те, которые генералов возили и были обучены уходить из-под огня. – Он оглянулся на скопление перевернутых автомобилей: дорога была заблокирована. – До сих пор не понимаю, как ты увернулась.

Едва не угодив в аварию, Робин не проронила ни слезинки, но при этих словах похвалы и благодарности вдруг почувствовала, что вот-вот не выдержит и расплачется. С большим трудом ей удалось взять себя в руки и со смешком проговорить:

– Надеюсь, ты понимаешь: если бы я притормозила, нас бы выбросило прямо на бензовоз.

– Угу. – Страйк тоже посмеялся. – Сам не знаю, почему такую фигню сказал, – солгал он.

Несмотря на это происшествие, Страйк и Робин добрались до девонширского городка Тивертон в начале первого. Следуя указаниям навигатора, Робин проехала мимо притихших под снежными шапками пригородных домов, по аккуратному мостику, переброшенному через графитового цвета реку, мимо неожиданно величественной церкви шестнадцатого века на окраине – и впереди возникли неприметные ворота с электрическим приводом.

Красивый молодой филиппинец, в парусиновых туфлях и необъятном пальто, пытался открыть их вручную. Завидев «лендкрузер», он сделал знак Робин опустить стекло.

– Примерзли, – скупо объяснил он. – Подождите, пожалуйста.

Через пять минут он сумел разморозить ворота и, чтобы их открыть, расчистил снег.

– Подвезти вас обратно к дому? – предложила Робин.

Он сел на заднее сиденье, где лежали костыли Страйка.

– Вы друзья мистера Чарда?

– Нас ожидают, – уклончиво ответил Страйк.

Длинная, извилистая подъездная дорога шла круто в гору; «лендкрузер» без труда преодолевал ночные заносы. Глянцевые листья рододендронов, растущих вдоль обочин, отказывались удерживать снежный груз, и стены густой листвы темнели на фоне белых россыпей. Перед глазами у Робин мелькали светящиеся точки. Завтракала она рано, а печенье, естественно, умял Страйк.

Ощущение легкой дурноты и некоторой нереальности происходящего не развеялось и после того, как она вышла из машины и рассмотрела Тайзбарн-Хаус, граничивший с густым лесом. Тяжеловесное, продолговатое здание явно перестроил архитектор не из робких: одна половина кровли была заменена листовым стеклом, а вторая, судя по всему, панелями солнечных батарей. От вида прозрачного дома, который на фоне яркого, светлого неба выглядел каким-то костлявым, у Робин поплыло в голове. Ей вспомнилась жуткая фотография в телефоне у Страйка: сводчатое пространство из стекла и света, где лежал изуродованный труп Куайна.

– Тебе плохо? – встревожился Страйк, заметив ее бледность.

– Все нормально, – сказала Робин, решившая поддерживать в его глазах свой героический ореол.

Полной грудью вдыхая свежий, морозный воздух, она ступала по гравию вслед за Страйком, на удивление ловко управлявшимся с костылями.

Молодой филиппинец без единого слова исчез. Парадную дверь открыл сам Дэниел Чард. Он встретил их в похожей на халат длинной шелковой блузе фисташкового цвета, с воротником-стойкой, и в просторных льняных брюках. Как и Страйк, он был на костылях: его левую ногу до колена обхватывал фиксирующий сапог на ремешках. Чард с болезненным смущением взглянул на болтающуюся пустую брючину – и несколько секунд не мог оторвать от нее взгляд.