Дэйв Эггерс - Сфера

Мэй понаблюдала за ним, и ей предстало очевидное решение проблемы Энни. Энни нужна помощь. Энни должна осознать, что она не одна. И тут все встало на свои места. Ну разумеется – решение крылось в самой «Сфере». На свете живут миллионы людей, которые выступят на стороне Энни, мириадами способов выкажут ей нежданную душевную поддержку. Страдание есть страдание, лишь когда страдаешь в тишине, в одиночестве. Боль на публике, на глазах у любящих миллионов – уже не боль. Это общность.

Мэй ушла на крышу. У нее есть долг – не только перед Энни, ее подругой, но перед зрителями. И сейчас, узрев честность и открытость этих нубов, этого косматого юноши, она сожалела о своем лицемерии. Взбираясь по лестнице, она оценивала себя и свой выбор. Только что она умышленно напустила туману. Была открыта наоборот, честна наоборот. Она скрыла от мира звук, а это равносильно лжи миру, миллионам, которые считали, что она неизменно прямодушна и всегда прозрачна.

Она оглядела кампус. Зрители недоумевали, на что она смотрит, с чего вдруг молчание.

– Я хочу показать вам то, что вижу, – сказала Мэй.

Энни хотела спрятаться, страдать в одиночестве, прикрыться. И Мэй хотела уважать ее желание, сохранить ей верность. Но может ли верность одному затмить верность миллионам? Разве не эта логика, не предпочтение личных, временных преимуществ общему добру, привела к бесчисленным историческим ужасам? И вновь решение было прямо перед ней, окружало ее со всех сторон. Мэй должна помочь Энни и дочиста отмыть собственную прозрачность; то и другое достижимо одним смелым поступком. Она глянула, который час. Еще два часа до презентации «Душевного поиска». Мэй вышла на крышу, про себя составляя внятное заявление. А вскоре направилась в туалет, прямо на место преступления, и там, увидев себя в зеркале, поняла, что должна сказать. Она глубоко вдохнула.

– Привет, зрители. Я хочу сделать объявление, и говорить мне тяжело. Но мне кажется, что так будет правильнее. Всего час назад, как знают многие из вас, я вошла в этот туалет, якобы собираясь сделать свои дела во второй кабинке, вон там. – Она повернулась к кабинкам. – Но войдя туда, я села, отключила звук и провела частную беседу с моей подругой Энни Эллертон.

На запястье уже сыпались сотни комментариев, и в самом популярном ее уже прощали: «Мэй, разговаривать в туалете не запрещено! Не переживай. Мы в тебя верим».

– Я хочу поблагодарить тех, кто говорит мне добрые слова, – сказала Мэй. – Но в данном случае важнее не мое признание, а то, о чем мы говорили с Энни. Видите ли, многим из вас известно, что Энни участвует в эксперименте, программе исследования семейной истории до глубины веков, насколько позволяют технологии. И в дальних закоулках своей истории она обнаружила некрасивые вещи. Кое-кто из ее предков совершал серьезные нарушения, и теперь Энни воротит с души. Что хуже, завтра будет обнародован еще один прискорбный эпизод – на сей раз недавний и, пожалуй, еще неприятнее.

Мэй глянула на браслет – за последнюю минуту число активных зрителей почти удвоилось до 3 202 984. Она знала, что немало народу открывают ее канал, пока работают, но редко взаправду смотрят. Теперь стало ясно, что ее грядущее объявление жадно предвкушают миллионы. А чтобы смягчить завтрашнее падение, решила она, требуется сочувствие миллионов. Энни это заслужила.

– Итак, друзья, мне думается, мы должны прибегнуть к могуществу «Сферы». Мы должны прибегнуть к состраданию большого мира, всех тех, кто уже знает и любит Энни, или же тех, кто способен ей посочувствовать. Я надеюсь, все вы пошлете ей свои добрые пожелания, свои истории о том, как нашли темные пятна в семейном прошлом, чтобы Энни не было одиноко. Скажите ей, что вы все равно за нее. Скажите, что вы не перестали ее любить, что преступления какого-то далекого предка никак не отражаются на ней и не меняют вашего к ней отношения.

В конце Мэй указала электронный адрес Энни, ее ленту в «Кваке» и профиль. Реакция последовала незамедлительно. Число подписчиков у Энни подскочило с 88 198 до 243 087 – и, поскольку объявление Мэй разлетелось по миру, скорее всего, к вечеру перевалит за миллион. Потекли сообщения, и самое популярное гласило: «Прошлое есть прошлое, а Энни есть Энни». Не очень-то внятно, но за это соображение Мэй была благодарна. Набирало силу и другое: «Не хочу портить картину, но я считаю, что зло заложено в ДНК, и рекомендую насчет Энни поостеречься. Она должна стараться вдвойне, должна доказать таким, как я, афроамериканцам, чьи предки были рабами, что она ступила на путь истинный».