Дэйв Эггерс - Сфера

На экране под логотипом «Демокши» появился вопрос «Нам нужно больше вегетарианских блюд в столовых?», с двух сторон обрамленный кнопками «Да» и «Нет».

Мэй кивнула:

– Потрясающе, народ!

– Спасибо, – сказала Шарма. – Будь добра. Ты тоже должна ответить. – И она указала на экран.

– А, ну да, – сказала Мэй, подошла к экрану и нажала «да». Инженеры заорали, разработчики заорали. На экране появился веселый смайлик, а сверху дугой выгнулись слова: «Тебя услышали!» Вопрос исчез, его сменила фраза: «Результат «Демокши»: 75 % респондентов хотят больше вегетарианских блюд. Появится больше вегетарианских блюд».

Шарма лучилась улыбкой:

– Видишь? Это, конечно, симулятор. У нас пока не все подключены к «Демокше», но принцип ты поняла. Возникает вопрос – все ненадолго бросают всё, отвечают, и тут же «Сфера» может предпринять уместные шаги, зная, какова воля народа, целиком и полностью. Круто, да?

– О да, – сказала Мэй.

– А ты вообрази то же самое в масштабах страны. Целого мира!

– Мне способностей не хватит это вообразить.

– Но ты же сама это придумала! – сказала Шарма.

Мэй растерялась. Она это изобрела? Она как-то сомневалась. Она сложила несколько фрагментов мозаики: толковость и полезность «Сферического опроса», неизбывное стремление «Сферы» к тотальному покрытию, всемирную надежду на подлинную, нефильтрованную – и, что всего существеннее, полную – демократию. А теперь все это в руках разработчиков, сотен разработчиков «Сферы», лучших в мире. Мэй так им и сказала: она просто человек, который переплел несколько близких идей, а Шарма и ее команда просияли, и все стали жать Мэй руку, и все хором твердили, что благодаря этому свершению «Сфере», а может, и всему человечеству, открылся важный новый путь.

Мэй вышла из «Возрождения», и прямо за дверью ее подкараулила стайка молодых сфероидов, и все они хотели сказать ей – прямо на цыпочках танцевали, умирая от желания сказать, – что никогда прежде не голосовали, ни капельки не интересовались политикой, считали, будто полностью оторваны от властей, были убеждены, что лишены подлинного голоса. Они сказали ей, что когда их голос или имя на какой-нибудь петиции наконец просачивалось к местным властям, а затем к властям штата и, наконец, к их представителям в Вашингтоне, впечатление создавалось такое, словно они швырнули бутылку с письмом в огромное бурное море. Но теперь, сказали молодые сфероиды, они верят, что причастны. Если «Демокша» заработает, сказали они, а затем рассмеялись – как только «Демокшу» внедрят, поправились они, разумеется, она заработает, – так вот, как только это случится, мы получим наконец полностью вовлеченные массы, и тогда страна и весь мир услышат молодежь, а ее идеализм, ее стремление к прогрессу перевернут эту планету. Целый день Мэй бродила по кампусу, и ей говорили что-нибудь подобное. Из корпуса в корпус не перейдешь – непременно кто-нибудь к ней обращается. «Мы на пороге настоящих перемен, – говорили ей. – Стремительных перемен, каких и жаждет наша душа».

Но все утро продолжались звонки со скрытого номера. Мэй знала, что это Кальден, и знала, что не желает иметь с ним дела. Разговор с ним, не говоря уж о встрече, – огромный шаг назад. К полудню Шарма с командой объявили, что готовы протестировать «Демокшу» во всем кампусе. В 12:45 все получат пять вопросов, подсчет голосов пройдет мгновенно, и вдобавок Волхвы пообещали, что воля народа будет исполнена в течение суток.

Мэй стояла в сердце кампуса, среди сотен обедающих сфероидов, и все болтали про надвигающуюся демонстрацию «Демокши», а Мэй вспоминала полотно с Филадельфийским конвентом: [30]толпа мужчин в напудренных париках и жилетах, все чопорно застыли, все как один богатые белые люди, которых лишь между делом занимают интересы братьев по разуму. Эти мужчины принесли массам дефектную демократию, где избираются только богатые, где их голоса звучат громче всех, где свои кресла в конгрессе они передают другим привилегированным лицам, которых полагают достойными. С тех пор общественный порядок совершенствовался малыми приращениями – ладно, допустим, однако «Демокша» не оставит от всего этого камня на камне. «Демокша» чище, «Демокша» – единственный шанс прямой демократии, что выпадал этому миру.

На часах была половина первого, и Мэй, полная сил, полная уверенности, наконец сдалась и ответила на звонок, понимая, что звонит Кальден.

– Алло? – сказала она.