Дэйв Эггерс - Сфера

Энни обещала прилететь утром прямо из Пекина, и, поджидая ее, Мэй еле могла сосредоточиться. Она наблюдала, как садятся вертолеты, щурилась, глядя на высокие крыши, высматривала желтую шевелюру Энни – тщетно. А теперь надо час проторчать в «Павильоне Протагора» – Мэй понимала, что дело важное, в любой другой день сочла бы его увлекательным, но сегодня казалось, что оно неприступной стеной воздвиглось между нею и ее ближайшей подругой.

На гранитной плите у «Павильона Протагора» приблизительно цитировался тот, в честь кого назвали корпус: «Человек – мера всех вещей».

– А для нас значимее, – произнесла Мэй, открывая дверь, – что с имеющимся инструментарием человек может измерить все вещи. Правда, Терри?

Обращалась она к высокому американскому корейцу Терри Мину.

– Привет, Мэй, привет, зрители и подписчики Мэй.

– Ты по-новому подстригся, – сказала Мэй.

Энни возвращалась, Мэй хотелось чудить и дурачиться, и Терри сбился. Экспромтов он не ожидал.

– Э, ну да, – сказал он, ероша себе волосы.

– Угловато, – отметила Мэй.

– Ну да. Угловатее. Пойдем внутрь?

– Разумеется, пойдем.

Для этого корпуса архитекторы тщательно отбирали органические материалы – смягчить жесткую математику повседневной инженерной работы. Атриум в серебристой гамме был волнистый – Мэй и Терри как будто очутились на срезе гигантской гофры.

– Что мы сегодня посмотрим, Терри?

– Я подумал, начнем с обзорной экскурсии, а затем поглядим внимательнее на кое-какие образовательные проекты.

Мэй зашагала следом за ним; обстановка гораздо больше походила на обиталище инженеров, чем привычные ей районы кампуса. Со зрителями надо как? Найти баланс между рутиной и блеском; и то и другое показать необходимо, наверняка тысячи зрителей больше заинтересуются котельными, чем пентхаусами, но выверять равновесие нужно очень точно.

Они миновали Джозефа с его зубами, поздоровались со всякими инженерами и разработчиками, и все по очереди объяснили, как могли, чем они тут занимаются. Мэй глянула на часы и заметила, что пришло новое оповещение от доктора Вильялобос. Та просила заглянуть, как только найдется минута. «Ничего срочного, – писала она. – Но обязательно сегодня». Мэй на ходу настучала ответ – обещалась быть через полчаса.

– Может, посмотрим теперь образовательный проект?

– Я считаю, прекрасная идея, – сказал Терри.

По дуге коридора они перешли в огромный открытый зал, где без всяких перегородок трудилась минимум сотня сфероидов. Немного смахивало на биржу середины двадцатого века.

– Как, может быть, знают твои зрители, – сказал Терри, – Министерство образования выделило нам неплохой грант…

– Три миллиарда долларов, нет? – спросила Мэй.

– Да кто считает? – ответил Терри, бесконечно довольный этой суммой и ее подтекстами, а именно: Вашингтон сознает, что в вопросах оценки всего, в том числе учебных достижений, ему до «Сферы» – как до неба. – Но суть в том, что Минобразования заказало нам разработку и внедрение более эффективной системы оценки данных по американским учащимся. О, погоди, вот это круто.

Они подошли к женщине с ребенком. Ребенку было года три – он играл с очень блестящими серебряными часами на руке.

– Привет, Мари, – сказал Терри женщине. – Это Мэй – ты, наверное, ее знаешь.

– Я ужье знаю Мэй, – с легким французским акцентом сказала Мари. – И Мишель тожье. Поздоровайся, Мишель.

Мишель предпочел помахать.

– Скажи что-нибудь Мишелю, Мэй, – велел Терри.

– Как дела, Мишель? – спросила Мэй.

– Покажи ей, – сказал Терри, пихнув Мишеля в плечо.

Часы на запястье у Мишеля подсчитали три слова, которые сказала Мэй. А ниже счетчик: 29 266.

– По результатам иссльедований, дьети должны слышать минимьюм тридцать тысяч слов в дьень, – объяснила Мари. – Часы дьелают простое: распознают, классифицируют, а главное, считают слова. Это в основном длья дошкольников, длья тех, кто сидьит дома. А потом за этим должны сльедить в школье.

– И мы плавно переходим дальше, – сказал Терри.

Они поблагодарили Мари и Мишеля и по коридору направились в большой офис, оформленный как школьный класс, только прогрессивный: куча мониторов, эргономичные кресла, общие рабочие пространства.

– А вот и Джеки, – сказал Терри.

Мэй обменялась с ней рукопожатием. Джеки, холеная женщина лет тридцати пяти, была в платье без рукавов – оно подчеркивало широкие плечи и манекенные руки. На правом запястье узкий гипс.