Нора Робертс - Триумф смерти

Игнорировать камеры и не обращать внимания на градом обрушивающиеся вопросы Ева научилась сравнительно недавно. Телевизионщики и пресса впервые обратили на нее пристальное внимание из-за громкого дела, которое она расследовала минувшей зимой. Но не только из-за того дела, добавила Ева мысленно, ледяным взглядом изничтожив репортера, набравшегося было наглости преградить ей дорогу. Еще из-за ее отношений с Рорком.

Зимой она расследовала несколько убийств, совершенных с особой жестокостью. Но о любом убийстве, даже самом зверском, люди вскоре забыли бы. Рорк же не позволял забыть о себе ни на один день.

– У вас уже что-нибудь есть, лейтенант? Кого вы подозреваете? Каков мотив преступления? Правда ли, что тело прокурора Тауэрс найдено обезглавленным?

Чуть замедлив шаг, Ева окинула взглядом кучку мокрых насупленных репортеров. Она сама промокла, устала и была на взводе, но об осторожности не забывала. Она уже усвоила, что с людьми из средств массовой информации надо держать ухо востро: стоит хоть в чем-то подставиться – и они уже своего не упустят, сожрут со всеми потрохами.

– В настоящий момент от имени Управления полиции Нью-Йорка я могу заявить только, что расследование обстоятельств гибели прокурора Тауэрс начато.

– Дело поручено вам?

– Да, мне, – ответила Ева и, миновав двух полицейских охранников, вошла в подъезд.

Просторный холл многоэтажного здания был полон цветов. Благоухающие пышные букеты заставили Еву вспомнить об утопающем в ароматах весны экзотическом острове, на котором они с Рорком провели три незабываемых дня – ей тогда надо было восстановить силы после пулевого ранения и общего нервного истощения.

В других обстоятельствах она не отказала бы себе в удовольствии предаться волшебным воспоминаниям, но теперь, показав охране свое удостоверение, Ева решительно направилась к лифту.

По холлу сновали полицейские. Двое возились с компьютерной системой безопасности, другие наблюдали за входными дверями, у лифтов тоже была выставлена охрана. Народу сюда явно нагнали больше, чем это необходимо, – отметила Ева. Но, в конце концов, это можно понять, ведь при жизни прокурор Тауэрс была их коллегой.

– Квартира охраняется? – спросила она у полицейского у лифта.

– Да, мэм, – ответил тот. – После вашего звонка в два десять никто не входил в квартиру прокурора и не выходил из нее.

– Мне понадобятся записи системы безопасности. Для начала – за последние двадцать четыре часа, – сказала Ева, заходя в лифт, и нажала на кнопку нужного этажа.

Двери закрылись, и кабина плавно пошла вверх.

На тридцать первом этаже царила музейная тишина. Холл, в отличие от нижнего, был тесным, как и в большинстве жилых небоскребов, понастроенных за последние полвека. Пол устилал пушистый ковер, в стены через равные интервалы были вделаны зеркала, призванные создавать иллюзию пространства.

Зато в квартирах, очевидно, с пространством было все нормально: на каждом этаже их только три, пришло в голову Еве. Специальной полицейской отмычкой она открыла дверь и вступила в апартаменты Сесили Тауэрс.

С первого взгляда было видно, что хозяйка квартиры очень неплохо зарабатывала и на обустройство жилища денег не жалела. Еве сразу бросились в глаза две картины, украшавшие бледно-розовую стену над диваном в розовую и зеленую полоску. Фамилию художника Ева и не пыталась вспомнить: ее познания в живописи были весьма скромными, да и теми она была обязана Рорку, равно как и умением за элегантной простотой разглядеть нешуточное богатство.

«Интересно, каков был годовой доход мадам прокурора?» – подумала она, профессиональным взглядом окидывая обстановку.

В квартире было идеально чисто, порядок здесь явно поддерживался неукоснительно. Вообще, насколько Ева могла судить, Тауэрс была педантична во всем – в том, как она одевалась, в том, как относилась к работе, даже в том, как тщательно скрывала от любопытной публики свою частную жизнь.

Но что же, скажите на милость, занесло эту элегантную, умную, педантичную даму в подозрительный квартал, да еще посреди ночи?

Ступая по светлому деревянному полу, кое-где покрытому половичками под цвет мебели и обоев, Ева подошла к столику у стены. Он был уставлен фотографиями в изящных рамках. На фотографиях были дети – мальчик и девочка. Жизнь обоих прослеживалась на всем ее недолгом пока протяжении – от пеленок до колледжа.

Фотографии несколько озадачили Еву. Уже несколько лет она по разным делам сталкивалась с Тауэрс, но о том, что у нее были дети, даже не подозревала.