Джеймс Кэрол - Сломанные куклы

Я неподвижно стоял посреди кухни и прислушивался, пока с моего лица и одежды стекал тающий снег. Ничего необычного для такого старого дома слышно не было: бульканье в трубах, случайный скрип, шум работающего холодильника – и никаких признаков жизни.

Из кухни вела только одна дверь. Я подошел к ней, осторожно перемещая вес своего тела с одной ноги на другую и оставляя после себя мокрые следы. Хэтчер передвигался совершенно бесшумно, и только по его дыханию я мог понять, что он здесь. Мы подошли к двери и замерли, услышав донесшийся сверху звук.

– Ты знаешь, что это? – спросил Хэтчер.

Я помотал головой, приложил палец к губам, осторожно повернул ручку и медленно открыл дверь. Я вышел в коридор, водя рукой с пистолетом слева направо, вверх и вниз, покрывая все углы, как раньше в Куантико. Хэтчер шел прямо за мной, тоже выставив вперед пистолет. Я остановился и прислушался, надеясь понять, что происходит наверху.

Оттуда снова донесся звук, и на этот раз у нас уже не было сомнений в его происхождении. Крик пробирает тебя до костей, как никакой другой звук. Кричала женщина, крик был длинный, протяжный, полный боли.

Мы побежали, среагировав на этот вопль, как на стартовый выстрел. Кому-то было очень больно, и мы должны были положить этому конец. Мы выбежали в большой парадный холл и через две ступеньки побежали вверх по лестнице. На втором этаже мы повернули направо и побежали по коридору.

В дальнем конце коридора за одной из дверей горел свет. Чем ближе мы приближались, тем сильнее пахло больницей. Дверь была приоткрыта, и я ударил в нее плечом, с размаху открыв ее так, что она ударилась о стену. Я ввалился в комнату, размахивая пистолетом во все стороны. Адреналин зашкаливал, я чувствовал давление пальца на курок. Я мгновенно отсканировал комнату, считывая всю возможную информацию.

Изумленное лицо Кэтрин Гросвенор, ее округлившийся рот. Пять обручальных колец на манекене. Рэйчел Моррис, привязанная к стулу, живая, тяжело дышащая, без одного пальца. Телеэкраны.

На одном из экранов я увидел Темплтон. Она была раздета по пояс и привязана к деревянному стулу. Ее толстовка, порванная в клочья, лежала на полу. Рядом с ней стоял Адам с длинным охотничьим ножом. Темплтон была в очень плохом состоянии. По рубцам было видно, где ее били. Струйки крови стекали от свежей ножевой восьмисантиметровой раны на грудине к пупку. Она была в сознании, но не более того.

– Включить микрофон, – сказала Кэтрин Гросвенор. – Адам, здесь полиция. Ты знаешь, что делать.

Адам подошел к одной из камер и посмотрел в нее. Его лицо было взято крупным планом. Казалось, он смотрит прямо на меня. Я смотрел на него. У него было красивое, вызывающее доверие лицо. Добрые глаза. Он не был похож на убийцу, но и мой отец не был на него похож, как и многие другие серийные убийцы.

Я посмотрел на Кэтрин Гросвенор.

– Скажите ему положить нож.

– Положить нож, а то что? – донесся голос Адама из колонок. Звук был таким громким, что голос казался искаженным.

– Положи нож, а то я убью твою мать.

– Можно подумать, вы это сделаете, – засмеялся Адам.

Я нажал на курок.

В два прыжка я оказался у кровати, закрыл рукой рот Кэтрин Гросвенор и снял пластиковый манжет с ее руки. Датчик пульса выдал непрерывный жалобный писк – самый узнаваемый в мире сигнал смерти. В подушке в сантиметре от головы Кэтрин Гросвенор зияла дырка, а рассыпавшиеся перья плавно приземлялись на кровать. В ушах звенело от выстрела. Запах пороха заполнил комнату и мои ноздри.

Кэтрин Гросвенор пристально смотрела на меня и мотала головой из стороны в сторону. Больше она ничем двигать не могла. За мою жизнь многие люди хотели моей смерти, но никто не желал этого так страстно, как она в эту секунду. Сил у нее было, как у перышка, и я с легкостью ее удерживал. Я захватил ее так, чтобы остановить движение крови в сонную артерию, и держал, пока ее голова бессильно не повисла.

Все это случилось за секунды – настолько быстро, что Адам не успел понять, что он только что услышал. Он услышал выстрел, а через долю секунды – монотонный писк монитора. Он мог бы легко догадаться, что произошло на самом деле, но шок и горе должны были лишить его возможности думать.

– Что вы наделали, – прошептал Адам. А потом заорал – громко и яростно: – Что вы наделали!

Я подошел вплотную к Хэтчеру – настолько близко, что мои губы касались его уха, и за три секунды изложил ему свой план, надеясь, что этого будет достаточно. Время поджимало.