Джеффри Дивер - Во власти страха

Ему нравился этот район. Гринвич-Виллидж менее красив, чем Сохо или Трайбека, но более дружелюбен. «Маленькая Италия» появилась и исчезла, а Виллидж остается оплотом манхэттенцев старой школы, ловких, артистичных потомков европейских иммигрантов. Да, здесь живут коренастые, лысеющие мужья и их флегматичные жены, честолюбивые, но скромные сыновья, умные дочери. Здесь он ничем не выделяется.

И это хорошо. Учитывая его задачу.

Солнце зашло, похолодало, но, по крайней мере, небо было ясным, дождь со снегом, шедший последние несколько дней, прекратился.

Мужчина подошел к окну кафе «Артизан» и внимательно прочел покрытое пятнами меню. Это была настоящая кофейня. Итальянская. Здесь поднимался молочный пар еще до того, как некоему жителю Сиэтла, не сицилийцу, пришла мысль о создании франшизы «Старбакс». Сквозь раннюю выставку рождественских украшений в витрине с кондитерскими изделиями он пристально рассматривал пару за столиком у дальней стены. Рыжеволосая женщина в бордовом свитере и облегающих черных джинсах сидела напротив мужчины в костюме. Мужчина был худощавым, похожим на готовящегося отойти от дел адвоката. Женщина задавала вопросы и бегло записывала ответы в маленький блокнот. Столик, заметил он, слегка шатался – даже клинышек под одной из ножек не спасал.

Он старательно разглядывал мужчину и женщину. Интересуйся он сексом, женщина определенно бы его привлекла.

Амелия Сакс, женщина, убить которую он пришел сюда, была очень красива.

Погода была холодной, и никому не бросалось в глаза, что на руках у этого человека перчатки. И это было очень кстати. Черные перчатки были вязаными, потому что кожаные оставляют почти столь же четкий отпечаток, как папиллярный узор. Иначе говоря, заметный. А трикотаж? Нет.

Он обратил внимание, где стоит сумочка Амелии – на спинке ее кресла. До чего ж доверчивы здесь люди. В Сан-Паулу или в Мехико сумочка была бы привязана к спинке нейлоновой веревкой вроде тех, какими связывают мусорные мешки и руки заключенных.

Сумочка была на запоре, но его это не волновало. Несколько дней назад он купил точно такую же и тренировался, тренировался, тренировался опускать в нее что-то беззвучно (он годами отрабатывал ловкость рук). В конце концов научился за три секунды открывать сумочку, опускать внутрь маленький предмет и запирать ее снова. Он это проделал сотню раз.

Теперь он полез в карман и взял пузырек с продающимися без рецепта болеутоляющими капсулами. Той самой марки, что предпочитала Амелия Сакс. (Он узнал это, заглянув в ее аптечку.) В прошлом она страдала остеоартритом, и хотя в последнее время он как будто почти не беспокоил ее, она все-таки время от времени глотала капсулы. Каким только испытаниям не подвергает нас наше тело.

Капсулы в этом пузырьке выглядели точно такими же, как те, что покупала она. Но одно различие все же существовало: каждая была начинена сурьмой.

Как и мышьяк, сурьма – химический элемент, металлоид. Название переводится с греческого как «избавляющая от одиночества». В прошлом ее использвали для окраски бровей и век распутные женщины, в том числе и библейская Иезавель.

Это повсеместно встречающийся полезный элемент, до сих пор часто применяемый в промышленности. Но сурьма, Sb, атомный номер 51, была на протяжении истории еще и причиной тысяч мучительных смертей. Самой знаменитой жертвой, очевидно, стал Вольфганг Амадей Моцарт. (Оставался вопрос: случайной или нет? Нужно бы спросить Антонио Сальери.)

При возникновении боли в восстановленном колене, которую она рано или поздно ощутит, Сакс проглотит две капсулы. И вместо облегчения получит неистовую головную боль, рвоту, понос, онемение конечностей. Она умрет через несколько дней – по сообщениям средств массовой информации, станет очередной жертвой Билли Хейвена, который ухитрился подсунуть отравленное лекарство ей в сумочку до того, как он и его родственники-террористы были обезврежены. Хотя на самом деле Стэнтоны не имели никакого отношения к задуманному им убийству.

Человека, стоявшего у кафе «Артизан» и готовящегося убить Амелию, звали Чарльз Веспасиан Хейл. Это имя он получил при рождении, однако был известен еще под многими другими. Одно из них – Ричард Логан. И самое недавнее – Дэвид Уэллер, возмущенный адвокат, позвонивший в Нью-Йоркское бюро расследований по поводу самонадеянного молодого полицейского Рона Пуласки.

Однако единственным именем, какое ему нравилось, было то, которое характеризовало его наилучшим образом – Часовщик. Оно говорило о его мастерстве в создании хитроумных преступных планов и о страсти к наручным и карманным часам.