Роберт Киркман - Восхождение Губернатора

Филип и Эйприл неторопливо натянули одежду и лежали. Просто лежали, вслушиваясь в монотонный рев бури. Девушка молчала. Филип не знал, как расценивать это непонятное молчание, но ему хотелось верить, что все хорошо. Что ей тоже понравилось…

Но почему так бешено колотится сердце? Почему лоб покрылся холодной испариной? Теперь он услышал эти крики… Остановись… хватит… прекрати… Что он наделал?

– Я себя не контролировал, – наконец произнес он после нескольких мучительных минут. – Прости, что так получилось. Ты в порядке?

– Да.

Ее безжизненный механический голос казался абсолютно бесцветным. Филип собирался сказать еще что-нибудь, но раскат грома прервал его мысли.

– Ты уверена?

– Да.

– Нам нужно возвращаться.

Обратный путь прошел в молчании. Филип держался в нескольких шагах от Эйприл. Позади осталась лестница и пустынные замусоренные коридоры. То и дело Филип порывался что-нибудь сказать, но продолжал молчать. Он пришел к выводу, что все должно оставаться как есть и нужно дать Эйприл время, чтобы смириться с произошедшим. Любые его слова сейчас будут только во вред. Эйприл шагала впереди с ружьем на плече, словно усталый солдат, возвращающийся с тяжелой службы. Они добрались до верхнего этажа бухгалтерской фирмы и обнаружили зияющую дыру окна. Дождь хлестал сквозь зазубрины разбитого стекла. Лишь несколько слов: «Ты первая» и «Смотри под ноги». Филип помог девушке взобраться по мокрой от дождя пожарной лестнице и перейти к шаткому самодельному мостику. Порывы ветра и дождя, хлещущие в лицо, почему-то принесли Филипу облегчение: они бодрили и давали надежду, что, возможно, он еще сумеет исправить содеянное. Сможет загладить вину.

К тому времени, как они добрались до дома, Филип сумел убедить себя в этом окончательно.

Брайан укладывал Пенни спать, Ник сидел в гостиной, вычерчивал карту «безопасных зон».

– Как все прошло? – спросил он. – Ребята, вы прямо как промокшие крысы! Удалось что-нибудь найти?

– Не в этот раз, – ответил Филип, направляясь в спальню.

Эйприл молча пошла к себе.

– Вы только взгляните на себя! – угрюмо сказала Тара, выходя из кухни с зажженной сигаретой в уголке рта. – Я так и думала, что ничего вы не найдете.

Она стояла, уперев руки в бока и глядя вслед сестре. Та без единого слова скрылась в своей комнате в конце коридора. Тара бросила взгляд на Филипа и помчалась в комнату Эйприл.

– Я иду спать, – безо всякого выражения сообщил Филип Нику и направился к себе.

К утру дождь не прекратился. Капли все так же барабанили по окнам. В квартире было холодно и сыро, будто в склепе. События прошедшего дня всплывали в голове Филипа неохотно, как сквозь туман. Но когда он все вспомнил, его обожгло чувство вины. А что, если Эйприл его не простит?

Если бы только все, что случилось в том переходе, было сном… Но реальность возвращалась к нему в полумраке спальни серией кадров, вспыхивающих в голове, словно он наблюдал со стороны за тем, как кто-то другой совершает это преступление. Филип опустил голову, пытаясь вытолкнуть страх и чувство вины из своего сознания.

– Успокойся. Все в порядке. Все будет хорошо, – сказал он себе.

Но он и сам в это не верил.

Потом Филип взглянул на спящую Пенни и на несколько мгновений забыл обо всем, кроме нее.

Через две с половиной недели после того, как крошечный отряд Филипа объединился с Чалмерсами, его дочка начала выбираться из своей воображаемой раковины. Сначала он приметил мелочи: то, с какой радостью Пенни бросалась помогать Эйприл и Таре готовить еду, и то, как она сияла каждый раз, когда Эйприл входила в комнату. С каждым днем ребенок становился все более и более разговорчивым. У нее, оказывается, накопилось столько вопросов! Но раньше они оставались невысказанными. Теперь же Пенни с радостью болтала обо всем на свете.

Грудь Филипа разрывают эмоции, когда он глядит на дремлющего ребенка. Должен быть способ устроить жизнь дочери, создать семью, обустроить дом, даже в разгар этого кошмара, должен быть способ.

В этот момент Филип увидел себя на необитаемом острове. На берегу стоит маленький уютный домик, Эйприл готовит завтрак, а Пенни играет на детской площадке… Это ли не счастье…

Филип опустился на колени перед кроватью дочери и осторожно положил руку на ее мягкие волосы. Глаза его наполнились слезами. Он никогда никого не любил сильнее, чем эту крохотную девочку. Даже Сару, которую он боготворил. Он по-настоящему понял, что такое любовь, когда маленькие пальчики новорожденной девочки в первый раз схватили его палец.