Эндрю Каплан - Homeland. Игра Саула

Броуди поражался, откуда ветрянка пришла в Акру: город от окружающего мира отделяла пустыня. Ничего похожего на это место Броуди прежде не видел: зеленая долина, каменные дома на горном склоне – это был просто сказочный город. Бывали моменты, когда Броуди не удивился бы, если бы птицы заговорили по-человечески, а на рынок вместе с остальными людьми пришли их давно почившие предки.

Как-то ночью, когда Броуди читал на кухне Коран, пришел Абу Назир с женой Насрин.

– Как мальчик? – спросил Броуди.

– Хвала Аллаху, ему лучше, – ответила Насрин, устало потирая глаза. Она днями не отходила от кровати сына.

– Я восхищаюсь тем, как вы о нем заботитесь.

Насрин как-то странно на него посмотрела.

– Разве можно не любить собственное дитя?

«Папашу моего спросите», – про себя сказал Броуди.

Все тут было другое. С Броуди впервые обращались как с равным, как со своим: у него появилась отдельная комната в отдельном доме. Не изменился один только Афзаль – этот по-прежнему неусыпно следил за Броуди.

– Ты что, думал, мы не видели тебя с туркменкой? – спросил однажды сторож. – Ты правда хотел одурачить нас? Как будто туркменская шлюха может перехитрить араба!

Днем, свободный от дел, Броуди читал Коран, продираясь через тернии арабской вязи, и бродил по двору, гулял в саду Абу Назира. Всюду за ним следовал Афзаль с «АК-47» наготове.

Броуди чуял: что-то готовится. Он, правда, не мог понять, что.

По ночам Броуди видел сны. Акра была как раз таким местом, где сны и реальность переплетаются: однажды Броуди привиделась Джессика: как живая, она словно вошла к нему в комнату.

Джесс, в неглиже, как тогда, когда они отмечали медовый месяц. На две ночи остановились в номере «Би-эн-Би» в Олбрайтсвилле, что в горах Поконо: стеганое одеяло с сердечками, старушка-владелица миссис Дженсон, что улыбалась им за завтраком, а когда они покидали номер, сразу же выключала кондиционер.

Или другая Джесс – та, что сидела на койке в родильном доме, с Даной на руках. Она с удивлением смотрела на Броуди, который примчался с работы на складе в Аллентауне, где вкалывал на погрузчике.

И хуже всего – Джесс, как в ту ночь, в их маленькой квартирке, когда Броуди сообщил о решении записаться в морпехи. Майк тоже там был – как всегда, держался в тени. С Джессикой Броуди даже не посоветовался. Только накануне вечером обсудил вопрос с Майком, за пивом в таверне «У Вуди».

Работы и так было мало, а кризис двухтысячного года лишил и ее. Броуди уже не мог платить за учебу в общественном колледже, и диплома учителя ему было теперь не видать. Да и какой смысл был учиться? Из-за проблем в бюджете школьный округ больше не принимал никого на работу. Вообще нигде на работу не брали.

Кроме армии. Для Броуди, сына старшего уорент-офицера второго разряда Мэриона Броуди, выбор, куда идти служить, казался очевидным.

– То есть, в морпехи? – сказал Майк.

– Semper fi [27] . – Броуди допил пиво.

– Ну, без меня ты все равно никуда не пойдешь, братан, – ответил Майк и стукнул его кулаком в плечо. – Один вопрос: как сказать женам?

К тому времени Майк успел жениться на Меган.

Когда Броуди и Майк пришли из вербовочного пункта, Джессика плакала.

– Даже меня не спросил, Броуди. Как ты мог?

– Джесс, это верное дело, там платят, и страховка есть. – Он прижал ее к себе. – Бетлехем мертв, все тут умирает. Мне больше ничего не оставалось, Джесс. Ничего.

Жена отстранилась от него: глаза мокрые, нос красный, но даже такая она все равно была для Броуди самой красивой.

– Армия своих в беде не бросает, Джесс, – сказал он, взглядом ища поддержки у Майка и Меган.

– А если тебя убьют, Броуди? Кто о нас позаботится?

Тут раздался громкий визг, и все, обернувшись, увидели в дверном проеме Дану – ей тогда было лет пять…

Дрожа, Броуди пробудился. Он был в Акре, и вот сейчас до него дошло: домой он уже не вернется. Никогда не увидит ни жены, ни детей. Он по всем статьям потерпел неудачу: как мужчина, как муж, отец и морпех. Он столько прошел в плену и выжил – и все ради чего? Кто он? Кем стал?

Упав на колени, Броуди стукнулся лбом о пол и стал молиться: «О Аллах, я больше не выдержу. Я даже не знаю, слышишь ли ты меня, но мне уже все равно…»

Тут он вспомнил: есть выход. Когда он последний раз гулял по двору, то нашел кое-что на земле.

Кусок колючей проволоки.

Достав его из кармана, Броуди полоснул себе как можно сильней по запястью. Вспыхнула боль, потекла кровь. Броуди с криком принялся резать себе другое запястье.