Дальше наступила гробовая тишина.
Вульф что-то произнес.
Я выхватил из ящика стола пистолет, опрометью бросился в коридор, щелкнув выключателем, зажег на крыльце свет, сорвал дверную цепочку, распахнул дверь и выскочил из дома. Слева, на противоположной стороне улицы, поднялись две оконные рамы, раздались перепуганные голоса и наружу высунулось несколько голов, однако сама улица была пуста. Тут я заметил, что стою не на каменном полу крыльца, а на куске стекла. Да что там говорить: вокруг было одно сплошное стекло. Осколки усы́пали крыльцо, ступени, тротуар перед домом. Я поднял голову, и в этот момент сверху обрушился еще один кусок стекла, пролетев всего в каком-то дюйме от меня, ударившись оземь и вдребезги разбившись у моих ног. Я попятился, юркнул за порог, захлопнул за собой дверь, повернулся и тут же нос к носу столкнулся с Вульфом, который растерянно остановился посреди прихожей.
– Он решил сорвать злость на орхидеях, – объявил я. – Оставайтесь здесь. Я пойду наверх, погляжу.
И я помчался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки зараз. Рядом заработал лифт – Вульф, должно быть, наконец спохватился. За мной, не поспевая, бежал Фриц. Верхняя площадка лестницы, отделанная бетонной плиткой и оштукатуренная, осталась цела. Я щелкнул выключателем и открыл дверь в первое помещение оранжереи – теплицу, – но так и не вошел, потому что свет не зажегся. Секунд пять я стоял на месте, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Сзади появились Вульф и Фриц.
– Посторонись, – прорычал Вульф, словно пес перед нападением.
– Нет. – Я оттеснил его назад. – Вы весь перережетесь, а не то останетесь без скальпа! Ждите здесь, пока я не разберусь со светом.
– Теодор! Теодор! – проревел он из-за моего плеча.
Из сумрачных развалин до нас донесся голос Теодора:
– Да, сэр! Что случилось?
– С тобой все в порядке?
– Нет, сэр! Что…
– Ты ранен?
– Нет, не ранен, но что все-таки случилось?
В той стороне, где находилась комната Теодора, что-то зашевелилось, затем раздался звон разбивающегося стекла.
– У тебя есть свет? – крикнул я.
– Нет, чертовы лампочки все до одной…
– Тогда сиди тихо, пока я не добуду свет.
– Сиди тихо! – рявкнул Вульф.
Я побежал вниз, к кабинету. Когда я вернулся обратно, из окон домов напротив и с улицы донесся какой-то шум. Только вот нам было не до него. Зрелища, открывшегося перед нами при свете карманных фонарей, было достаточно, чтобы все остальное отступило на второй план. Как выяснилось позднее, кое-что из великого множества оконных стекол и десяти тысяч орхидей все же уцелело, но поначалу у нас сложилось совсем другое впечатление. Даже при свете фонариков продираться сквозь джунгли острых осколков, нависавших над головой, пронзавших растения, торчавших из почвы, было отнюдь не забавно, но Вульфу было необходимо это увидеть, как и Теодору, который остался цел и невредим, однако буквально осатанел, – я даже боялся, как бы он не задохнулся от ярости.
Наконец Вульф направился в тот уголок, где были посажены Odontoglossum harryanum – его нынешняя гордость и радость. Луч фонарика обшарил израненные и обезображенные стебли, листья и соцветия, усыпанные разбитым стеклом. Затем Вульф повернулся и бесстрастно произнес:
– Можно спускаться вниз.
– Через два часа рассветет, – сквозь зубы процедил Теодор.
– Знаю. Нам нужны люди.
Добравшись до кабинета, мы сначала позвонили Льюису Хьюиту и Г. М. Хоугу и только потом – в полицию. Патрульная машина все равно уже прибыла.
Шесть часов спустя я отодвинулся от обеденного стола, как следует потянулся и без всяких извинений смачно зевнул, чувствуя, что давно это заслужил. Обычно я завтракаю на кухне с Фрицем, а Вульф ест у себя в комнате, но сегодня у нас все стало с ног на голову.
Команда из четырнадцати человек, не считая Теодора, трудилась на крыше, прибираясь и спасая то, что уцелело, а в полдень ожидалась целая армия стекольщиков. С Лонг-Айленда на подмогу прибыл Энди Красицкий. Из-за опасности падения битых стекол улица была оцеплена. Полицейские по-прежнему рыскали перед домом, а возможно, и в соседних домах, но у нас остался один капитан Мердок: он вместе с Вульфом сидел за столом, из-за которого я только что встал, и угощался оладьями с медом.
Полиция уже успела все выяснить – разумеется, в пределах своих возможностей. Семья, обитавшая напротив, уехала на все лето. На крыше их дома были найдены сто девяносто две гильзы от автомата и пистолета-пулемета Томпсона; полицейские эксперты все еще ползали там, собирая доказательства в пользу версии, что нападение было совершено именно отсюда: а вдруг адвокату обвиняемых вздумается заявить, будто гильзы случайно обронили голуби. Впрочем, нужда в адвокате для обвиняемых еще не появилась, поскольку в наличии пока не было самих обвиняемых. К настоящему времени было не известно, как им удалось проникнуть на крышу нежилого дома. Полиция сумела только выяснить, что какие-то неустановленные личности забрались наверх и в два часа двадцать четыре минуты пополуночи расстреляли нашу оранжерею, а затем переулком выбрались на Тридцать шестую улицу, но об этом я мог догадаться и сам, не выходя из дому.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу