Джун Томсон - Трубка Шерлока Холмса

– Каким занятиям? – осведомился я.

– Изучайте расписные билстонские эмали [24], клейма на серебре и искусство английских миниатюристов. У меня тут есть необходимые справочники. Прежде чем встретиться с Сорокой-Воровкой или его агентом, вам нужно стать весьма компетентным в этих вопросах.

Усадив меня за стол, он положил передо мной несколько больших томов и, торопливо написав ответ на письмо Сороки-Воровки, вышел из комнаты.

Прошло больше часа, прежде чем он вернулся, опоздав к обеду, чем вызвал недовольство миссис Хадсон, которой пришлось подогревать для него еду. Правда, она смягчилась, увидев, как после долгого воздержания он с аппетитом набросился на пищу, которую она подала.

– Все устроено, Уотсон, – сказал он, отдавая должное бифштексу и пудингу с почками. – Письмо отправлено, номер в «Кларидже» снят на послезавтра, а в этой сафьяновой шкатулке фамильные драгоценности Бедминстеров. Вы изучите их после обеда. Как продвигаются ваши занятия?

– Очень хорошо, Холмс, – осторожно ответил я, несколько обескураженный задачей, которую он передо мной поставил. – Вы знаете, что мои познания в области искусства очень ограниченны, а что касается запоминания дат, я совершенно безнадежен.

– Я помогу вам, – ободрил Холмс.

Именно этого я и боялся. Я не был уверен, что жить с Холмсом, охваченным лихорадкой деятельности, будет легче, чем когда его снедала тоска. А ведь теперь я уже не смогу сбежать на несколько часов в клуб, пока не исполню отведенной мне роли в этом расследовании.

После обеда Холмс водрузил на стол сафьяновую шкатулку. В ней хранились такие раритеты, что даже профан вроде меня понимал, насколько они прекрасны. Там было несколько крошечных серебряных бутылочек, которые заключали в себе губку, пропитанную ароматическими веществами, и имели самую прихотливую форму – от миниатюрной книжечки до бутона розы. Все они были украшены мелким жемчугом или самоцветами. Четыре эмалевые табакерки сверкали почище драгоценных камней. Наконец, там были две миниатюры – портрет джентльмена в пудреном парике и изображение молодой леди.

Должен признаться, последний портрет меня заворожил. Изображенная вполоборота красавица смотрела из овальной рамы прямо на зрителя с такой пленительной улыбкой, что устоять перед ней было невозможно. Белокурые локоны падали на плечи, нежный тон кожи подчеркивался ниткой жемчуга на шее и кружевами лифа.

– Я вижу, – с насмешливым видом заметил Холмс, когда я взял портрет в руки, чтобы получше разглядеть его, – что вы верны себе, мой дорогой. Эта юная леди привлекла ваше внимание больше всего остального.

– Она очаровательна, Холмс.

– Да, действительно. Между прочем, ее имя – леди Эмилия Бедминстер, и она приходится дальней родственницей нынешнему виконту. Однако не исключено, что своей красотой она обязана белилам и румянам не меньше, чем Природе. Так часто бывает в жизни. Правда, в данном случае нужно скорее благодарить искусство миниатюриста Сэмюэля Купера, нежели румяна. Между прочим, он родился в тысяча шестьсот девятом году, а умер в семьдесят втором. Обратите внимание на крошечную золоченую монограмму «С. К.» – это подпись художника. Портрет написан на пергаменте гуашью. В краску добавлены мед и клей, чтобы придать ей густоту. Слоновая кость, на которой выполнен второй портрет, стала использоваться только в начале восемнадцатого века.

Так началось изучение основ в форме вопросов и ответов. Такого мне не приходилось выносить со школьных дней, когда меня заставляли повторять вслух спряжение латинских глаголов или даты правления английских королей и королев во время опроса, казавшегося бесконечным.

Холмс в основном применял те же методы. Сидя за столом напротив меня, он брал в руки очередной предмет и устраивал мне форменный экзамен, заставляя называть дату изготовления, технику, расписывать достоинства работы. Если я неправильно отвечал на вопрос, меня снова отсылали к толстенным фолиантам.

В следующие два дня я проглотил уйму сведений о клеймах на серебре, датировке билстонских эмалей и технике миниатюры.

Однако эта метода оказалась действенной: к тому времени, когда мы отправились в отель «Кларидж», чтобы в одиннадцать часов встретиться с человеком, назвавшимся Вессоном, я был так же сведущ в фамильных реликвиях Бедминстеров, как и любой эксперт.

Холмс настоял, чтобы я оделся в высшей степени официально, поскольку мне предстояло сыграть роль агента титулованного джентльмена, желавшего продать фамильные сокровища. Я наотрез отказался от предложенной им накладной козлиной бородки, но согласился повесить себе на шею монокль, который, как мне казалось, намекал на интерес к искусству.