Лорен Эстелман - Доктор Джекил и мистер Холмс

– Теории человека принадлежат только ему, инспектор. Я не раскрыл свою лишь потому, что она еще не проверена. Будьте уверены, когда она принесет плоды, вы узнаете об этом первым.

– Сколько еще прикажете ждать? Репортеры уже открыто требуют, чтобы у меня отняли значок, и наш комиссар, похоже, начинает к ним прислушиваться. Если вскорости мы не обнаружим что-то серьезное, мне придется снова, облачившись в форму констебля, патрулировать самые темные улицы Ист-Энда. Умоляю вас, мистер Холмс, дайте мне хоть какую-нибудь зацепку, чтобы сдвинуться с места. – Меня удивила метаморфоза: грозный служитель закона исчез, место его занял проситель. Обычно холодные серые глаза Ньюкомена блестели отчаянием.

Холмс впервые за все время взглянул на него. На лице его отразилось сочувствие.

– Это выше моих сил, инспектор, – ответил он. Надежда на лице Ньюкомена погасла. – Однако я могу дать вам честное слово, что к концу этого месяца разрешу загадку. Если нам повезет, то вскорости после этого разыскиваемый вами человек окажется в руках правосудия. Более я ничего не могу обещать.

– Это весьма неопределенное обещание, – произнес инспектор. Однако в его голосе вновь зазвучала надежда.

– Согласен, но лишь потому, что я не могу предсказать грядущие события. Как вы уже слышали, я создал теорию, которая удовлетворяет всем фактам. И без помощи этих книг подобное мне бы не удалось. Но это весьма причудливая теория, и я опасаюсь, что она покажется вам безумной. Сначала мне нужно убедиться самому. Однако если я прав, то разгадка выходит далеко за пределы простого бытового преступления, и мы с вами с некоторой самонадеянностью можем ожидать, что какой-нибудь честолюбивый историк еще при нашей жизни вставит наши имена в свой труд. Похоже, мы столкнулись со злодейством такого масштаба, что у меня просто дух захватывает.

Ньюкомен посмотрел на него с любопытством:

– Если бы я не слышал о ваших выдающихся способностях от людей, чье мнение я уважаю, то обвинил бы вас в злоупотреблении праздной напыщенностью.

– Я не лишен недостатков – доктору Уотсону это известно, как никому другому, – но праздность не входит в их число. Я не трачу попусту ни слов, ни действий.

– В последнем я не сомневаюсь. – Инспектор снял с вешалки свои шляпу и плащ и оделся. – Значит, к концу месяца, – сказал он, берясь за ручку. – Ловлю вас на слове.

Хлопнув дверью, Ньюкомен вышел. Я услышал, как его плащ шуршит по ступенькам, а затем грохнула входная дверь. Холмс бросил взгляд на часы на каминной полке, зевнул и наклонился, чтобы вытряхнуть трубку в камин.

– Время ложиться спать, Уотсон, – объявил он, откладывая «Фауста». – Будьте так добры, спуститесь вниз и заприте дверь, а я пока посвящу хоть несколько минут детищу Страдивари. Иначе мне всю ночь будет сниться гётевский ад. – Он протянул руку и достал скрипку и смычок из футляра.

Мелодии Листа сопровождали меня, пока я запирал дом на ночь, и продолжались, когда я поднялся наверх и затем прошел в свою спальню. Однако, когда я оказался под одеялом, возвышенные ноты венгерского композитора сменились какой-то сверхъестественно прекрасной музыкой, навеявшей мне образы цыган у костра на залитой лунным светом уединенной поляне. Я не мог узнать эту мелодию, что могло означать – хотя вряд ли, – что Холмс исполнял произведение собственного сочинения. Я так и заснул под чудесные звуки.

Не знаю, сколь долго я спал, пока, внезапно проснувшись, не обнаружил стоящую надо мной худую фигуру моего друга, – однако слишком много времени пройти не могло, потому что было еще темно, а лунный луч, падавший на Холмса из окна, после моего отхода ко сну переместился лишь незначительно. Мой компаньон был одет в плащ с капюшоном и шапку с наушниками. Я тут же встревожился, поскольку подобное напряженное лицо и сверкающие глаза могли означать только одно. Я сел, щурясь ото сна.

– Холмс, в чем дело?

– Нет времени объяснять, Уотсон, – ответил он. Голос его звучал резко: один из признаков, наряду с вулканической активностью его мозга и тела, приближающейся развязки. – Вставайте и одевайтесь, если желаете сопровождать меня, пока я ловлю кэб. Если я прав, то нельзя терять ни секунды. – Холмс развернулся, не дожидаясь ответа. – И возьмите револьвер! – прокричал он с лестницы.

Пятью минутами позже мы с головокружительной скоростью неслись в кэбе на восток по вероломной мостовой, мотаясь из стороны в сторону на поворотах.