Кристофер Мур - Дом духов

– Она была его советчицей.

– Вы начали ревновать?

– С чего это я стала бы ревновать к Лин? Бен не принадлежит мне. Кроме того, она очень стара.

– О чем он спрашивал эту Лин?

– О людях, – ответила Даенг, глядя прямо на Кальвино. – О жизни.

– О фондовой бирже, – прибавил он.

Она кивнула:

– Это естественно. Все об этом спрашивают.

Ее заявление совпадало с общим принципом работы Таиландской фондовой биржи. Это было место, где большинство инвесторов делали ставки на основании астрологических отчетов, а маленькая группа посвященных обменивалась секретной информацией. Забавно, но инсайдеры все время оказывались лучше астрологов.

Даенг записала полное имя Лин и ее адрес. Когда Винсент шел к выходу, она крикнула ему вслед:

– Приходите в любое время, мистер Кальвино!

Он обернулся и посмотрел на нее.

– Возможно, я еще приду.

– В следующий раз полегче с «Олд Спайс», – улыбнулась Даенг.

Ветер бросил прядь волос на ее лицо, и на мгновение она стала похожей на игривого ребенка.

Кико сидела одна, слабо сжав длинные, конусообразные пальцы перед собой на белой льняной скатерти. Она выглядела хрупкой и печальной. Ее глаза были полузакрыты. Она дышала медленно и неглубоко, как человек в состоянии измененного сознания. Этому Кико еще в детстве научил отец. Он применял технику медитации для борьбы с постоянно мучившими его головными болями. В этом была некоторая ирония. Специальностью ее отца были гены-модификаторы интеллекта. Он провел оригинальное исследование гамма-аминомасляных нейротрансмиттеров и разбогател на коммерческих разработках своего открытия. Он всю жизнь пытался найти эффективный способ усилить обмен информацией между правым и левым полушарием мозга – именно тогда появляются очаги креативности, – но не нашел химических веществ, которые превосходят вещества самого мозга, вырабатывающиеся в состоянии медитации.

Кико использовала медитацию, чтобы изменять свои чувства разочарования или отверженности. Она часто пользовалась ею в период замужества, когда ее бывший муж завел интрижку с кореянкой в Нью-Йорке. Во время его романчиков с несколькими тайками после переезда в Бангкок. И позже, когда он бросил ее ради тайской девушки из бара. Они прибегала к ней в отношениях со своей матерью. Это был позор для ее отца и родных. Мать Кико месяцами страдала от хронической депрессии.

В день похорон Кико пошла в комнату матери. Из-за закрытой двери услышала ее рыдания. Отец у постели пытался ее утешить. Но она была безутешна; горе пожирало ее подобно ложно направленной страсти, лишая сил и погружая в оцепенение. Когда Кико тихо толкнула дверь, мать приподнялась на кровати и выпалила: «Почему это должен быть Хироси? Почему мой сын? Почему не ты?». Она смотрела прямо на дочь, стоящую в ногах ее кровати. Кико уронила поднос с чаем и выбежала из комнаты. Через несколько месяцев она вышла замуж и уехала в Нью-Йорк. Ее муж сказал все нужные слова о том, как ему нужна она и семья; он действовал быстро и ловко, заставил ее почувствовать себя желанной, защищенной и высоко ценимой. Только позднее Кико узнала, что он таким же способом соблазнял многих женщин. И это была одна из причин, почему она была убеждена, что Кальвино достоин уважения. Она несколько раз переспала с Винсентом. Но он никогда не пытался ее соблазнить. Он никогда не лгал ей, не обещал того, чего не мог дать. А крушение его карьеры в Нью-Йорке – он никогда не обсуждал и не жаловался на то, что произошло. Словно пережил яростный шторм, отряхнулся и продолжал жить дальше.

Кальвино опоздал больше чем на час. Официант- катои держался поблизости, наполняя ее стакан с водой. Когда пришел Кальвино, он тихо опустился в плетеное кресло напротив нее. Кажется, официант почувствовал облегчение. Она была не одна. Винсент наблюдал за ней, оценивая ее настроение, когда официант вмешался и спросил его фальцетом, что бы он хотел выпить. Веки Кико поднялись, словно на тонких, высокотехнологичных пружинках. Глаз с разорванным кругом был красным. Кальвино гадал, не плакала ли она. Сначала Кико ничего не сказала, подождала, пока ее дыхание не станет ровным. Затем сделала длинный глубокий вздох и улыбнулась.

– Который час? – спросила она, вытягивая шею.

Он посмотрел на часы.

– Девять тридцать пять.

– Должно быть, ты застрял в чудовищной дорожной пробке, – заметила Кико и сделала глоток воды. Она вышла из состояния медитации свежей и улыбающейся.