Кристофер Мур - Дом духов

– Нашего сына больше нет, – прибавила миссис Хоудли. – Мы с Льюисом считаем, что полиция арестовала виновного.

– Можно спросить вас, как вы пришли к такому решению?

Хоудли откашлялся.

– Вчера вечером мы ужинали с Филипом.

– Вы знали, что они с Беном вместе учились в Хэрроу? – спросила миссис Хоудли.

Кальвино кивнул и внезапно почувствовал на своих плечах всю тяжесть мира. Ему следовало догадаться об этом. Ламонт отправился прямо за машиной после похорон, когда он, Винсент, вернулся в квартиру Кико. Он выругал себя за такое непрофессиональное поведение. Подозревая, что произойдет дальше, сыщик винил во всем только себя.

– И Филип уверен, что тайская полиция арестовала правильного человека, – произнес Кальвино, заполняя пробел. – А этот человек мертв.

– Мы это поняли, – сказала миссис Хоудли.

– Значит, вы разговаривали с Филипом? – спросил мистер Хоудли.

– У нас была беседа.

– Он был самым близким к Бену человеком в Бангкоке. Возможно, будучи американцем, вы недооцениваете связи, которые формируются в наших средних школах, – сказал старик Хоудли.

– Разумеется, мы так называем школы, которые у вас называются частными, – объяснила миссис Хоудли. У англичан были самые лучшие намерения, но их ограниченный взгляд на мир заставлял их считать, будто на них возложена особая обязанность объяснять другим, особенно американцам, значение английских слов, словно их язык выше понимания других англоязычных народов.

– Бен очень интересовался природой, – сообщил старик Хоудли.

– Но мы его не одобряли, – прибавила миссис Хоудли. – Садоводство – очень милое занятие, я сама люблю возиться в саду. Но оно совсем непрактично, не так ли? Нужно добиваться успеха в жизни. Прилагать к этому усилия.

Старик Хоудли достал чековую книжку.

– Вы сказали, триста фунтов в день плюс расходы. Это будет семь раз по триста, или две тысячи сто фунтов. Могу я просить вас прислать мне счет на ваши расходы?

– Триста пятьдесят батов, – ответил Кальвино. – Плата за лодку на канале, несколько поездок на такси и полкоробки патронов.

– Простите, – удивился старик Хоудли. – Какой последний пункт?

– Платы за лодку и такси будет достаточно, – ответил Винсент, надувая щеки. Ему хотелось убраться из этой комнаты.

– О, должна сказать, это очень разумная цена, – заметила миссис Хоудли.

– Вы ведь сказали – триста фунтов в день, мистер Кальвино?

Сыщик вздохнул, переступил с ноги на ногу.

– Я сказал триста. Фунтов, долларов, батов. Как хотите. – Он встал и пошел к двери.

Раздражение в собственном голосе рассердило его. Ему хотелось поспорить с ними. Но к чему это приведет? Действительно ли для них имеет значение, кто убил их сына? Бен стал полоской дыма в небе над Бангкоком. Все кончено. Им хочется уехать домой, заплатить детективу и постараться забыть всю обиду и боль.

Старик Хоудли выбежал следом за Кальвино, дуя на чек, чтобы высохли чернила. Он протянул ему чек. Две тысячи сто фунтов. При образе жизни Винсента этих денег хватит на шесть месяцев, чтобы заплатить за жилье и еду. Каждый раз, когда он видел на чеке цифру, которая продержит его на плаву еще полгода, его охватывала легкая дрожь и хотелось выпить. Он не знал почти никого, разве что нескольких пьяниц на Вашингтон-сквер, на чьей жизни висел бы ярлык с такой низкой ценой.

– Прошу вас, возьмите деньги, мистер Кальвино.

Старик протянул ему чек. Винсент посмотрел на свои туфли. Они были потертые, а каблуки стоптались.

– Мне очень жаль, что так случилось с вашим сыном, – сказал сыщик. – У меня не было возможности сказать это вчера. Я рад, что он оставил вам хорошие воспоминания.

Старик Хоудли сунул чек в карман пиджака Кальвино и пожал ему руку.

– Спасибо, что вы все устроили. Мы с женой очень довольны службой в Ват Монгкут.

Кальвино вышел из «Дусит Тхани» с большим чеком и явственным ощущением, что супруги Хоудли считали его не столько частным детективом, сколько чем-то средним между гробовщиком и похоронным агентом. В его мозгу звучал голос Ламонта на корте, с усмешкой произнесший: «Девять-ноль, старик». У него в жизни была значительная цепочка маленьких побед, а в мире, где жизнь большинства представляет собой длинную цепочку постоянных поражений, он достиг впечатляющих результатов.

Во время двадцатиминутной поездки на такси до Сой Миа Ной Кальвино смотрел на чек, который старик Хоудли засунул ему в пиджак. Его отстранили от работы, с ним рассчитались; у него больше нет задания, и то, что толкало его вперед, больше не было связано со смертью Бена Хоудли. Ламонт виновен в том, что он, Винсент, стал свободным агентом. Старый школьный друг Бена знал, на какие кнопки нажать, как апеллировать к клубному мышлению англичан Хоудли, к чувству превосходства их расы, образования, класса и происхождения. Отношение четы Хоудли олицетворяло еще один закон выживания Кальвино, подтверждающий самые худшие подозрения циника о том, как легко восприятие реальности обычными людьми меняет красивая и элегантная ложь.