Рекс Стаут - Черная гора (сборник)

Мы до сих пор не пришли к согласию. Миновал уже не один месяц, а мы с Вульфом все еще спорим, кто из нас двоих внес б́ольшую лепту в разгадку преступления.

Начало всему положило стечение обстоятельств, но разве не так все начинается? Достаточно сказать, что, если бы тем утром мне не надо было депонировать в банке парочку чеков, я бы вряд ли оказался поблизости.

Но вышло так, что я свернул с Лексингтон-авеню на Тридцать седьмую улицу, радуясь яркому солнцу и свежему морозному воздуху, и, сделав шагов сорок, оказался у нужного мне дома – пятиэтажного здания из желтого кирпича, чистого и аккуратного, с растениями в кадках по бокам от входа. В фойе, которое было немногим больше моей комнаты, имелся узорчатый ковер, камин, сейчас не зажженный, еще больше растений и портье в форме, смеривший меня подозрительным взглядом.

И только я раскрыл рот, чтобы умерить его тревогу, как обстоятельства стеклись. С улицы в фойе заскочил крупный мужчина в темно-синем пальто и фетровой шляпе и пронесся мимо меня к лифту, чья дверь в этот момент как раз отворилась, выпуская девушку. Четыре человека в таком тесном пространстве уже толпа, так что нам пришлось произвести некоторые маневры. Я меж тем заговорил с портье:

– Моя фамилия – Гудвин. Я к Лео Хеллеру.

Он вытаращился на меня, уже с другим выражением, и выпалил:

– Уж не тот ли вы Арчи Гудвин, что работает у Ниро Вульфа?

Направлявшаяся к наружным дверям девушка остановилась в шаге от них и развернулась, а здоровяк, уже вошедший в лифт, заблокировал его дверь и высунул голову наружу. Портье не унимался:

– Я видал ваш снимок в газете. И… это… хочу взять автограф у Ниро Вульфа.

Было бы гораздо уместнее попросить мой, но я не завистлив, ладно. Мужчина в лифте отпустил дверь. Девушка же продолжала глазеть, и мне было неловко ее разочаровывать, отрицая, что я это я, как, несомненно, пришлось бы сделать, приведи меня в этот дом секретное задание.

Пусть она задержится у дверей еще какое-то время, пока я объясню вам, что вообще-то привело меня туда отнюдь не задание, а главным образом любопытство.

Вчера, в пять часов дня, в кабинете Ниро Вульфа раздался телефонный звонок. После разговора я отправился на кухню, где Фриц снимал со свиной головы мясо для блюда, которое он называет fromage de cochon [21], выпить стакан воды и поведать Фрицу, что направляюсь наверх полаяться.

– Он там так счастлив, – запротестовал Фриц, но в глазах его запрыгали искорки.

Ему чертовски хорошо известно, что, если я прекращу лаяться, однажды на нашем банковском счете не останется денег на жалованье, в том числе и его.

Одолев три марша и миновав спальные этажи, я поднялся на крышу, где десять тысяч квадратных футов стекла в алюминиевых рамах огораживает жилое пространство для десяти тысяч орхидей. От буйства красок на стеллажах в трех отсеках дух у меня уже не захватывает, но зрелище это по-прежнему потрясает, так что, вступив в цветочное царство, я старался смотреть строго перед собой, дабы сохранять воинственный дух. И все же он угас. Загромождая собой подсобное помещение, Вульф сурово взирал на росток одонтоглоссума, прямо-таки гора холодной ярости, а рядом с ним, сжав губы в тонкую линию, топтался Теодор Хорстман, нянька при орхидеях.

Заслышав мое приближение, Вульф перевел испепеляющий взор на меня и рявкнул:

– Трипсы! [22]

Настроение у меня мгновенно переменилось. Есть время лаяться, и есть время не лаяться. Но я упрямо продолжал идти.

– Что надо? – проскрежетал он.

– Я понимаю, – начал я учтиво, но твердо, – что момент не совсем подходящий, но я обещал мистеру Хеллеру поговорить с вами. Он звонил…

– Поговоришь позже! Если вообще поговоришь!

– Я должен ему перезвонить. Это тот самый Лео Хеллер, кудесник вероятностей. Он говорит, что в ходе вычислений заподозрил, будто один его клиент совершил тяжкое преступление. Но это всего лишь подозрение. Хеллер не хочет обращаться в полицию, пока не разберется во всем как следует. Он жаждет поручить нам расследование. Я поинтересовался подробностями, но он не стал излагать их по телефону. И мне подумалось, что я могу хоть сейчас сгонять к нему. Это тут рядом. На Восточной Тридцать седьмой улице. Выясню, стоит ли нам браться за это дело. Он не…

– Нет!

– Мои барабанные перепонки не застрахованы. Что значит это ваше «нет»?

– Убирайся! – Он потряс передо мной пораженным трипсами ростком. – Я не хочу этим заниматься! Этот человек не может нанять меня ни для какой мыслимой работы ни на каких вообразимых условиях! Убирайся!