Ник Пиццолато: Остров пропавших душ

– В чем дело?

Лицо девушки сморщилось, и она расплакалась. Затем, вытерев слезы, выпрямилась на сиденье.

– Я познакомилась с этой девочкой, Вондой. Она жила в той же гостинице. Она рассказала, что работает сама на себя. Она была… ну, ты понимаешь, что я хочу сказать. Я тогда об этом ничего не знала, но послушать Вонду, так это было даже весело. И потом, все выглядело вполне законно – фирма упоминалась даже в телефонном справочнике. «Элитный эскорт». Совсем как легальная контора. А потом она мне еще сказала: «Если занимаешься чем-то приятным, то не обязательно делать это за бесплатно». Смешно, правда? Звучит вполне логично, нет?.. Знаешь, ты мне кое-кого напоминаешь, – девушка повернулась ко мне. – Одного парня в одной из групп, которые нравились моему отчиму. «Алмонд Бразерс». Один из тех парней, чья фотография помещена на обложке.

– Один из владельцев «Элитного эскорта» – парень по имени Стэн Птитко, – сказал я. – Ты его когда-нибудь встречала?

– Нет. Кажется, я слышала это имя пару раз… Понимаешь, я ведь все еще новенькая. А кто это?

– Это он пытался убить меня сегодня.

– Ах, вот как.

– Ты говорила о своей подружке. О Вонде.

– А, ну да. – Ее глаза опять наполнились слезами, и в них стали отражаться огни панели управления. – Вонда была очень добра ко мне. Я познакомилась и с другими девочками, которых она знала. Все это случилось совсем недавно. Понимаешь, мне нечем было заплатить за жилье. Ситуация – хуже не придумаешь. Ну и… и вот она… – Рокки покачала головой, как будто отрицала какое-то обвинение, и опять прикрыла рот.

– Так это была Вонда? – спросил я. – Там, в доме? В спальне?

Она кивнула головой, и ее маленькие мускулистые плечи опустились.

На какое-то время я оставил ее в покое.

Когда Рокки снова смогла говорить, она продолжила:

– Они сказали нам, что проблем не будет. Надо было вдвоем обслужить одного мужика. А когда он начал с Вондой, ворвались эти трое. Когда они вошли, Вонда уже раздевалась – я немного задержалась, – и они… Они не дали ей снова одеться. Они несколько раз ударили мужика, и он показал им, где лежало что-то, что они искали. А потом они его просто пристрелили. А Вонда была голой, понимаешь? И мы просто обе офигели от всего этого. Я никогда ничего подобного не видела. Они… Понимаешь… Они… – Рокки опять покачала головой и, сжав кулачок, стала бить им себя по коленке. У нее были красивые ноги, и мысль о том, что она может поранить себя, была мне неприятна. – Они отвели ее в спальню. Они сказали… они заставили меня сесть. Сказали, что они… что они… – Она продолжила рассказ очень сильно заикаясь. – Они сказали, что оставят меня на сладкое. О Боже… я… о Господи… – Девушка заскрипела зубами и обхватила живот, как будто ее ударили. – Парень, я так рада , так рада , что ты укокошил этих ублюдков.

– Я тоже.

Ладонями она потерла глаза. У нее было красивое лицо, даже сейчас, когда она была расстроена; я узнал в нем упрямую, яростную гордость, которая была характерна для сельских жителей Техаса. А потом вдруг понял, что уже давно не вспоминаю о своем раке. Скажу даже больше – я хорошо себя чувствовал, как будто был настоящим героем.

Как будто я ее спас.

А еще я подумал о том, что такое везение и как удачно я выстрелил. Как мне повезло, что они не нашли стилет и что пистолет не дал осечки, после того, как они вырубили меня и тащили волоком по коридору.

Я постарался дать Рокки выплакаться и не стал нарушать того скудного уединения, которое мог дать ей салон пикапа. В магнитофон я вставил пленку Роя Орбисона [13]. В зависимости от мест, которые мы проезжали, цвет ночи менялся с чернильно-черного на пурпурно-красный, а затем – на выцветший желтый, который висел как дымка, и тогда тьма казалась освещенной каким-то таинственным светом, а потом она вновь становилась чернильно-черной. Запах моря сменялся запахом сосен, а потом их заглушали запахи аммиака и горящего машинного масла. Деревья и болота окружали нас со всех сторон. Мы пересекли Атчафалайский лиман – длинный мост висел над жидкой теменью. Я почему-то вспомнил о том, как воспринимал виноградники и леса, когда был ребенком, – зеленые растения с мясистыми листьями отбрасывали густые тени, и тогда мне казалось, что половина мира пряталась в этих тенях.

Факелы горели над нефтеочистительными башнями, и дым, поднимавшийся от этих факелов, заставил меня вспомнить Лорейн и то, как мы сидели с ней на пляже в Галвестоне. Ее голова лежала у меня на груди, а я рассказывал ей о хлопковых плантациях. Интересно, что бы она сейчас обо всем этом сказала? Несколько лет назад я заплатил одному парню, чтобы узнать, что с ней сталось. Она вышла замуж. У меня все еще лежал где-то ее новый адрес, и время от времени меня тянуло навестить ее. Но минуло уже десять лет, а я всегда был слишком стар для нее.