Самюэль Бьорк - Я путешествую одна

– Правильно.

– «Гамлет», – сказала Миа. – О чем «Гамлет»?

– О настоящей любви?

– Это «Ромео и Джульетта», ты совсем что ли, Холгер? «Гамлет»!

– Это ты у нас изучала литературу, Миа.

– Три лекции за два семестра и ни одного сданного экзамена не считаются изучением, – пробормотала Миа.

– Я не особенно знаю Шекспира, – вздохнул Мунк.

– Ладно, неважно. Месть. «Гамлет» – о мести. Конечно, и о многом другом, но это главная тема.

– Ладно. Ребенок пропал. На мне ответственность. Швед повесился. Мы закрыли дело. Ребенка нет. Вероятно, мертв. Убийца рассказывает нам, что это был не швед.

– Ане ЙВ.

– Да, и отсылает к «Гамлету». Это акт мести?

– В таком духе.

– Ну и что? Окей, давай по порядку. Ребенка нет, понятно. Моя ответственность, понятно. «Гамлет», месть, понятно. Но зачем убивать десять девочек? Как это связано со мной? Тебе не кажется, что это немного не увязывается?

Миа сделала глоток «Фарриса» и задумалась.

– Прабабушка Бенджамина Баха.

– Вероника Бах, что с ней?

– Она жила в том же доме престарелых, что и твоя мать. Что ты думаешь по этому поводу?

Мунк прикрыл глаза рукой.

– Серьезно? Откуда ты знаешь?

– Я узнала об этом сегодня. Людвиг проверяет всех сотрудников, всех обитателей и все имена, связанные с домом престарелых, со списками по делу Хёнефосс. Я не думаю, что Бенджамин Бах – тот, кого мы ищем, но мы все еще должны отталкиваться от того, что сообщения были отправлены со старого номера Вероники Бах. Кем-то в доме престарелых? Или нас обманывают с самого начала? Должна сказать, пока не знаю. Я попросила Людвига поискать и там.

– И что?

– Пока ничего. И да, дом престарелых – не единственное, что связывает тебя и Веронику Бах.

– Что еще?

– Община.

– Бах тоже была членом?

– Не только. Она собиралась завещать общине все свое имущество.

– Что?

– Ты понимаешь? Понимаешь, о чем я?

– Хорошая работа, Миа, – пробормотал Мунк. – Это хорошо.

Он ушел в свои мысли. Пытался переварить то, что она сказала.

– Почему? – спросила Миа.

– Что почему?

– Вот и я не знаю, не слишком ли много тут случайностей? Какой здесь общий знаменатель, Мунк?

– Община?

– Именно.

– Но… – удивился Мунк.

– Я знаю, я и сама не понимаю тут все до конца. Много неразберихи. Думаю, смысл в том, чтобы мы заблудились. Миллион тупиков. Знаю, что звучит глупо, но сработано хорошо. Преступником. Я бы сделала точно так же.

Мунк косо посмотрел на нее.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Если бы я была на другой стороне. Повсюду символы, изменение почерка преступника, мы бегаем кругами в тумане, и нас посылают то туда, то обратно, как в теннисе, правда?

– В теннисе?

– Тот, кто подает, всегда имеет преимущество в теннисе. Пока ты прессуешь противника так сильно, что он успевает только отбивать мячи, ты главный. Если ты не ошибешься, то выиграешь.

– Значит, убийца подает?

– Да.

– Не знаю, понимаю ли я сравнение. Теннис с убийством, – вздохнул Мунк.

– Да все ты понимаешь. Просто не хочешь признавать мой результат. Хочешь, чтобы все идеи принадлежали тебе.

– Да, есть такое…

Мунк подмигнул, доел сэндвич и вытер майонез с бороды салфеткой.

– Мне надо покурить.

– Кажется, мне скоро придется начать курить, – сказала Миа. – Это и правда скучно, все время бегать за твоей никотиновой зависимостью.

– Ну извини, – сказал Мунк и пошел во дворик вперед нее.

– Я знаю, что много болтаю и ищу дорогу в темноте, – сказала Миа, когда они сели под лампу обогрева. – Но черт, что-то же мы должны делать.

– Можно немного поиграть в мяч, – подмигнул Холгер.

– Ох, заткнись уже, – усмехнулась Миа. – Ладно, больше никаких аналогий со спортом, но ты понял, что я имею в виду.

– Хаос.

– Верно.

– Хаос – это более удачное сравнение, чем теннис.

– Ну как же, как же. Ладно, назовем это хаосом.

– Между хаосом и теннисом большая разница. Теннис – это точная игра.

– А эта – нет?

Мунк закурил.

– Пока что да.

– Видишь, я все-таки была права?

– Хаос лучше.

– Боже, ты ведешь себя как ребенок.

– Как ограбить банк, не привлекая внимания?

– Взорвать здание с другой стороны улицы, я знаю, – сказала Миа.

– Извини, – Мунк потер глаза. – Долгая неделя выдалась. Я так разозлился на этого адвоката вчера. Черт меня побери, люди никогда не берут ответственность за свои поступки. И что же нам дальше со всем этим делать?

– Об этом я и хотела тебя спросить.

– Община?