Лоренс Блок: Дьявол знает, что ты мертв

Попивая колу, я осматривал зал. Попалось несколько знакомых лиц, но недостаточно хорошо знакомых, чтобы даже обменяться приветами, что меня вполне устраивало. Я тоже стал смотреть кино. Не знаю, что мешало мне включить тот же канал дома, но там я не в силах был заставить себя смотреть телевизор вообще; даже усидеть на одном месте стало проблемой. А здесь, окутанный клубами табачного дыма и запахом пролитого пива, я чувствовал себя удивительно уютно.

На экране Бетт Дэвис глубоко вздохнула и тряхнула пышными волосами. Еще невероятно молодая Бетт Дэвис.

Как ни удивительно, но фильм увлек меня, а потом я погрузился в собственные мысли, приятные фантазии. Меня вывел из этого состояния звук собственного имени. Я повернулся и увидел Глена Хольцмана. На нем была коричневая ветровка поверх клетчатой спортивной рубашки. Я впервые увидел его одетым не в строгий деловой костюм.

– Мне что-то не спалось, – сказал он. – Пошел к Армстронгу, но там не протолкнешься. Вот и подался сюда. Что ты пьешь? «Гиннесс»? Странно. Тогда почему у тебя в стакане кубики льда? Они его так здесь подают?

– Это кока-кола, – сказал я, – но у них есть разливной «Гиннесс», и они добавят в него льда, если захочешь.

– Я его не хочу вообще. Со льдом или без, – сказал он. – Да, но чего же я хочу?

Берк уже стоял перед нами. Он не произнес ни слова приветствия и продолжал молчать.

– Какие сорта пива у вас есть? Впрочем, забудьте об этом. Что-то не тянет на пиво. Как насчет «Джонни Уокера» с красной этикеткой? Тогда налейте со льдом и немного разбавьте водой.

Берк принес напиток, но воду подал отдельно в небольшой рюмке. Хольцман долил воду в свой бокал, посмотрел смесь на свет и отхлебнул. На меня при этом нахлынуло воспоминание или, скорее, воскресла память об ощущении. Меньше всего мне сейчас хотелось спиртного, но на секунду я почувствовал во рту дьявольский привкус виски.

– Мне нравится это местечко, – сказал он, – хоть я редко сюда заглядываю. А ты?

– Для меня подходит.

– Часто заходишь?

– Не слишком. Но я знаком с хозяином.

– В самом деле? Разве это не тот парень, которому дали кличку Мясник?

– Не слышал, чтобы кто-то называл его так, – сказал я. – Думаю, какой-то репортер просто придумал прозвище. Возможно, тот же самый, который начал называть местных уличных хулиганов Западниками.

– Но сами они себя так не называют?

– Теперь уже стали называть, – ответил я. – Хотя прежде им ничего подобного в голову не приходило. Но вот что касается Мика Баллу, могу тебе дать один совет. Не используй прозвище Мясник, обращаясь к нему в его собственном заведении. Никто себе этого не позволяет.

– А если случайно вырвется?

– Не переживай особенно.

– Я бывал здесь… Даже не знаю, но несколько раз, это точно. А его пока ни разу не видел. Думаю, узнал бы по фотографиям. Он ведь настоящий здоровяк, верно?

– Да.

– Позволь поинтересоваться, если не возражаешь: как ты с ним познакомился?

– О, я знаю его уже много лет, – сказал я. – Наши дорожки пересеклись очень давно.

Он отпил виски.

– Держу пари, тебе есть что о нем порассказать, – бросил он небрежно.

– Из меня никудышный рассказчик.

– Не знаю, не знаю. – Он достал из бумажника визитную карточку и подал мне. – У тебя найдется время как-нибудь пообедать вместе, Мэтт? Позвони мне на днях. Обещаешь?

– Если на днях, то обещаю.

– Надеюсь на твое слово, – сказал он. – Потому что хотел бы поговорить с тобой серьезно. И кто знает, быть может, из этого что-то получится.

– Например?

– Например, книга. О делах, которые ты расследовал, о разных типах, с кем водил дружбу. Не удивлюсь, если из твоих воспоминаний получится готовый бестселлер – только запиши.

– Я не писатель.

– Если у тебя есть материал, найти автора не составит труда. А у меня такое предчувствие, что материалов у тебя навалом. Но мы сможем обсудить это за обедом.

Он ушел через несколько минут. Когда фильм закончился, я и сам собрался восвояси, но в этот момент как раз появился Мик, и мы с ним засиделись почти до утра. Хольцману я сказал, что плохой рассказчик, но с Миком поделился несколькими историями, а он в долгу не остался и тоже предался воспоминаниям. Он пил ирландское виски, а я – кофе, и мы не сдвинулись с места, когда Берк уже запер входную дверь и начал переворачивать стулья на столы для уборки.

Когда мы выбрались на улицу, небо уже просветлело.

– Сейчас мы где-нибудь позавтракаем, – сказал Мик, – а потом придет время для нашего сборища мясников в церкви Святого Бернарда.