Лоренс Блок: Дьявол знает, что ты мертв

В Нью-Йорк мы вернулись ближе к вечеру вторника. Я завез Элейн домой, сдал машину в прокатную фирму, а когда оказался у себя в отеле, то застал в фойе двух стариков, обсуждавших убийство Хольцмана.

– Я этого убийцу встречал много раз за последние годы, – говорил один из них. – То начнет протирать без спроса лобовые стекла машин на перекрестках, то проcто клянчит мелочь у прохожих. Но я все время чувствовал: что-то с этим сукиным сыном не так. Когда живешь в таком городе, как Нью-Йорк, поневоле вырабатываешь инстинкт на опасность.

«Жестокая расправа на Одиннадцатой авеню», как окрестила дело «желтая» пресса, все еще мусолилась в средствах массовой информации, несмотря на отсутствие новых деталей. В нем соединились два элемента, которые захватили и не отпускали воображение обывателя. Во-первых, жертвой стал молодой городской профессионал высокой квалификации, то есть человек из числа тех, с кем ничего подобного произойти никак вроде бы не могло. А во-вторых, убийца оказался представителем отвратительной и огромной армии бездомных и нищих. Рядовым солдатом этой грязной и внушавшей страх армии.

Бездомные и обездоленные слишком долго обитали среди нас, а их число непомерно возросло за последние годы. И у благополучного населения города, по словам работников благотворительных организаций, наступила стадия «истощения способности к состраданию». Подспудно внутри нас зрела ненависть к бездомным бродягам, а теперь для ненависти появился и необходимый мотив, понятная каждому причина. Мы часто ловили себя на мысли, что от них исходит некая смутная, до поры не слишком серьезная, но угроза. От них дурно пахло, они разносили инфекционные болезни, по ним ползали вши. Их существование могло вызывать чувство вины, но гораздо более мощным было ощущение, что во всей системе наступил какой-то важный сбой, и они появились рядом с нами только потому, что рушились сами устои цивилизации.

Но кто мог представить, что они могут оказаться вооружены и реально опасны, готовые начать еще и стрельбу?

«Примите же меры, ради бога! Уберите их с наших улиц. Избавьтесь нас от них!»

История продержалась в новостях всю неделю, но стала постепенно терять актуальность, когда заголовки первых полос газет отдали самоубийству владельца крупной строительной компании. (Он пригласил своего адвоката и двух близких друзей к себе в роскошный пентхаус, налил им выпить и сказал: «Вы нужны мне как свидетели, чтобы избежать обычных в таких случаях лживых домыслов о подозрительных обстоятельствах смерти». А затем, не дав им возможности даже задуматься над смыслом сказанного, вышел на террасу и перепрыгнул через перила, рухнув в полной тишине с высоты шестьдесят второго этажа.)

В пятницу вечером мы с Элейн обосновались в ее квартире. Она приготовила итальянскую пасту с салатом, и мы уселись ужинать перед телевизором. Ведущая позднего выпуска новостей пыталась увязать одну историю с другой, противопоставляя строительного магната, имевшего все причины для того, чтобы жить, но покончившего с собой, с Джорджем Садецки, жизнь которого выглядела бессмысленной, но отнявшего ее у другого человека. Я заметил, что не вижу между ними очевидной связи, и Элейн объяснила, что только так журналистка могла засунуть обе трагические фигуры в один абзац.

Затем они показали в записи интервью с человеком, названным только по имени – Барри. Это был худощавый чернокожий мужчина с поседевшими уже волосами и в очках с роговой оправой, которого представили как друга предполагаемого убийцы.

Джордж, сказал он, был добрейшим малым. Любил сидеть на скамейках, часто отправлялся на прогулки. Никому не причинял неудобств и не хотел, чтобы люди причиняли неудобства ему.

– Вот тоже важная новость, – съязвила Элейн.

Джордж не любил попрошайничать, клянчить у незнакомых людей. Если ему нужны были деньги на пиво, он скорее бы собрал по помойкам алюминиевую тару и отнес в пункт сбора. И мусора вокруг баков никогда не разбрасывал; все укладывал обратно, чтобы никого не злить.

– Истинный защитник окружающей среды выискался, – сказала Элейн.

И он всегда был тихоней, рассказывал дальше Барри. Говорил ли Джордж когда-нибудь, что у него есть пистолет? Барри точно не помнил, но, возможно, он слышал от него что-то такое. Но поймите: Джордж много о чем говорил. Он побывал во Вьетнаме и нередко путал прошлое с настоящим. Он мог рассказать, как сделал что-то, а ты не понимал, произошло это вчера или двадцать лет назад, а быть может, такого и вовсе не было. Привести пример? Ну, вот он рассказывал, как жег хижины из огнемета. Как убивал людей. Когда он заводил речь об огнемете и хижинах, ты хотя бы понимал, что он вспоминает прошлое двадцатилетней давности, если не врет, потому что на Западной Пятьдесят седьмой улице никаких хижин и огнеметов не было и быть не могло. Но вот что касается стрельбы в людей, то тут дело другое.