– Еще двое?
– Да, сэр.
– Спасибо. У меня всё. Рэтбоун?
– Нет, хватит, не сейчас, – покачал головой Оливер. – Но я прошу разрешения вызвать Кассиана повторно, если это поможет установить имена двух других мужчин.
– Я разрешу вам, – быстро сказал судья. – Спасибо, Кассиан. Ты пока можешь идти.
Осторожно, на дрожащих ногах, ребенок сошел с возвышения. Один раз споткнувшись, он добрался до двери, возле которой стоял ожидавший его судебный пристав. В толпе возникло движение, негодующий и соболезнующий шепот. Кто-то окликнул мальчика. Судья подался вперед, но, во‑первых, было уже слишком поздно, а во‑вторых, оклик был ободряющий. Не имело смысла останавливать процесс и искать виновного.
– Я вызываю Фелицию Карлайон, – громко произнес Рэтбоун.
Ловат-Смит не возражал, хотя в представленном адвокатом списке свидетелей она не значилась.
Толпа оживилась. Но теперь настроение ее изменилось полностью: перешептывались уже не с сочувствием, а с настороженным любопытством.
Поднявшись по ступенькам, Фелиция Карлайон гордо выпрямилась и гневно посмотрела в зал. Судья попросил ее поднять вуаль, и она подчинилась с видом оскорбленного достоинства. Голос ее звенел, когда она произносила слова клятвы.
– Миссис Карлайон, – начал Оливер, – вы приведены к присяге. Вы слышали показания предыдущих свидетелей?
– Да. Все это злобная и гнусная ложь. Мисс Бушан, старая женщина, служившая нашему дому сорок лет, покрыла здесь позором свои седины. Я и представить не могла, до чего может довести болезненная фантазия этой выжившей из ума старухи. – Фелиция сделала негодующий жест. – Могу лишь предположить, что, будучи старой девой, она излила свою желчь на нас, не в силах излить ее на мужчин, которые ею пренебрегли.
– А Валентайн Фэрнивел? – спросил Рэтбоун. – Ему вроде рановато выживать из ума. Это ведь не старый слуга, дерзнувший клеветать на хозяев!
– Фантазии подростка, – отрезала свидетельница. – Когда мальчики достигают такого возраста, у них всегда разыгрывается воображение. Предположим, кто-то действительно делал с ним то, в чем он здесь сам признался. Что ж, я могу лишь пожалеть его. Но это гадкое и неслыханное обвинение, брошенное им в адрес моего сына! Да наверняка это проделывал с ним его собственный отец, а мальчик просто хочет защитить его, сваливая все на покойника, который даже не может ему возразить!
– А Кассиан? – В голосе адвоката прозвучали угрожающие нотки.
– Кассиан, – произнесла Фелиция с презрением. – Смятенный и запуганный восьмилетний мальчик. Боже мой! Отец – убит, мать – повесят, а вы вытаскиваете малыша на публику и предлагаете рассказать правду о том, как отец любил его? Вы что, полоумный? Да он послушно повторит все, что вы захотите!
– Полагаю, ваш муж также ни в чем не повинен? – саркастически спросил Рэтбоун.
– Об этом даже не стоит говорить!
– Но вы все-таки скажите.
– Да, ни в чем!
– Миссис Карлайон, как по-вашему, почему Валентайн Фэрнивел нанес ножевое ранение генералу?
– Это одному богу известно! Мальчишка ненормальный. Если отец использовал его годами, чему тут удивляться!
– Допустим, – кивнул защитник. – И не такие люди ломались. А почему тогда ваш сын оказался в детской комнате без панталон?
– Прошу прощения? – Лицо пожилой леди застыло.
– Мне повторить вопрос?
– Нет. Нелепость какая-то! Если Валентайн это утверждает, то он лжет. Почему – не знаю и знать не хочу.
– Миссис Карлайон, рана на бедре генерала была весьма глубокой, однако его панталоны при этом остались целыми и не испачканными кровью. Значит, их просто не могло быть на нем в тот момент.
Свидетельница уставилась на Оливера с ледяным презрением, плотно сжав губы.
В толпе послышались негодующие шепотки, шорох, но потом все снова стихло.
Фелиция молчала.
– Давайте вернемся к вопросу о вашем муже, полковнике Рэндольфе Карлайоне, – продолжил Рэтбоун. – Он был прекрасным солдатом, не так ли? И он гордился своим сыном, связывал с ним надежды, верил, что мальчик вырастет и станет героем, может быть, даже генералом… И сын действительно стал им.
– Да. – Вздернув подбородок, миссис Карлайон высокомерно глядела на него сверху вниз. – Наш сын был любим и уважаем всеми. И достиг бы еще большего, не будь он убит. Убит ревнивой женщиной.
– Ревнивой к кому? К своему ребенку?
– Опять эта нелепая вульгарность! – бросила Фелиция.
– Да, звучит вульгарно, – согласился адвокат. – Но это правда. Ваша дочь Дамарис знала обо всем. Как-то случайно она застала…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу