Энн Перри - Предательство по любви

– Нет-нет! Пожалуйста! – торопливо сказала Эдит. – Мне будет неловко, если вы нас покинете. Это не деловой разговор. Я… Я просто… – Теперь уже зарделась она сама. – Просто я не могу больше оставаться дома, с семьей…

– Конечно, – быстро ответил военный. – Вы хотели бы выговориться, не рискуя при этом оскорбить или расстроить своих близких.

– Вы удивительно проницательны, мистер Типлейди, – с облегчением сказала гостья.

Майор в свою очередь покраснел, решительно не зная, куда девать глаза.

– О, садитесь, прошу вас, – вмешалась Эстер, видя, что неловкость все возрастает. – Эдит!

– Спасибо. – Молодая женщина села. Насколько помнила Эстер, ее подруга никогда еще не усаживалась столь грациозно и с таким достоинством, как это подобает делать истинной леди. Мисс Лэттерли не смогла удержаться от улыбки.

Усевшись, гостья вздохнула.

– Эстер, что происходит? Я прежде не бывала в суде и теперь ничего не понимаю. Говорили, что мистер Рэтбоун – блестящий адвокат, а он сидит сложа руки. Я бы и то справилась лучше! Пока он только доказал, что Таддеуш не изменял жене ни с Луизой, ни с какой-либо другой женщиной. Да еще то, что Александра была в этом уверена. Но какой от этого прок? – Лицо Эдит страдальчески скривилось. – Положение Александры теперь даже хуже, чем в начале процесса. Исчезла единственная причина, которая хоть как-то все объясняла. Ведь она же сама во всем призналась! И мистер Рэтбоун этого даже не отрицает. Почему, Эстер? Что он делает?

Мисс Лэттерли ничего не говорила подруге о своих страшных открытиях и до сих пор сомневалась, имеет ли она на это право. Не подведет ли она Оливера, сломав какие-нибудь его планы, связанные с опросом свидетелей? Что, если преданность своему семейству возьмет верх в душе Эдит и она предупредит родственников о грозящей им опасности? Да и поверит ли она вообще в то, что услышит?

Нет, Эстер не имела права так рисковать. Не ее жизнь и не ее ребенок были поставлены сейчас на карту.

Она села в кресло напротив подруги.

– Я не знаю, – солгала она, глядя ей в глаза и ненавидя себя за эту ложь. – У меня есть лишь догадки, и было бы нечестно по отношению к тебе и к мистеру Рэтбоуну говорить о них сейчас. – Она видела, как вытянулось лицо Эдит, и поспешила добавить: – Но я уверена, что у него имеется какой-то план.

Типлейди растерянно смотрел то на одну, то на другую собеседницу.

– Правда? – спросила миссис Собелл. – Пожалуйста, не обнадеживай меня зря, Эстер! Это жестоко.

Майор набрал воздуха в грудь, собираясь что-то сказать, но встретился с ними обеими взглядом и раздумал.

– Надежда есть, – твердо сказала мисс Лэттерли. – Хотя насколько она велика – не знаю. Все зависит от того, удастся ли Оливеру убедить присяжных…

– В чем? – перебила ее Эдит. – В чем он может их убедить? Она это сделала! Даже сам Рэтбоун это признает! Чего еще ждать?

Эстер колебалась. Она была рада, что этот разговор зашел при майоре: общаться с подругой с глазу на глаз было бы еще хуже.

Печально улыбнувшись, миссис Собелл продолжала:

– Рэтбоун не сможет сделать так, чтобы ее оправдали. Таддеуш был ужасно добродетельным во всем. – Она внезапно нахмурилась. – Мы даже до сих пор не знаем, почему она это сделала. Не собирается же он доказывать, что Александра сошла с ума? По-моему, она не сумасшедшая… – Эдит взглянула на майора. – Меня вызывают в суд. Что мне делать?

– Давать показания, – ответила Эстер. – Больше ничего не остается. Просто отвечай на вопросы, и всё. Будь честна. Не гадай, чего от тебя хотят. Рэтбоун умеет спрашивать. Если присяжные заметят, что ты стараешься ему помочь, тебе могут не поверить. Главное, не лги – о чем бы он тебя ни спросил.

– Но о чем он может меня спросить? Я ничего не знаю.

– Понятия не имею, о чем он тебя спросит, – устало промолвила мисс Лэттерли. – Он не откроет мне этого, даже если я его попрошу. Но я не вправе допытываться. И так даже лучше. Однако я уверена: у Оливера есть план. И он должен сработать. Пожалуйста, поверь мне и не требуй от меня невозможного!

– Извини. – Эдит встала и подошла к окну, двигаясь куда менее грациозно, чем раньше. – Когда суд кончится, я все равно собираюсь искать работу. Знаю, мама будет в бешенстве, но я уже задыхаюсь под одной крышей с ней. Я трачу свою жизнь попусту. Плету никому не нужные кружева и малюю никуда не годные акварели, ужасно играю на фортепиано, и слушают меня исключительно из вежливости. – Внезапно ее голос дрогнул. – Мне тридцать три, а я чувствую себя старухой… Эстер, мне страшно, что однажды я проснусь и обнаружу, что состарилась, что жизнь прошла, а я так и не сделала ничего стоящего. – Она замолчала, продолжая стоять к ним спиной.