Дуглас Ричардс - Творец Бога

Дэвид вздохнул.

– Давайте пока отложим эту тему, – предложил он. – Может, вы расскажете о своем источнике молодости?

Миллер кивнула. В этот момент подошел официант со счетом. Дэш расплатился сразу, наличными, и добавил чаевых, чтобы у официанта больше не было причин их беспокоить.

Кира подождала, пока он не уйдет, и продолжила беседу.

– Я достигла своей первой цели, нового скачка интеллекта, но опасалась его использовать. Через четырнадцать месяцев после ограбления я добилась прорыва в работе над второй целью. Смит был точен: я в состоянии удвоить продолжительность человеческой жизни.

– Как? – спросил Дэш. Он не хотел погружаться в детали, но не мог подавить любопытство. – Дайте мне краткую версию.

Кира помолчала, стараясь лучше сформулировать свой ответ.

– Как я уже говорила, наш мозг не оптимизирован для размышлений. И неудивительно, что наши тела не оптимизированы для долголетия. Естественный отбор заботится только о воспроизводстве.

Женщина отпила глоток чая и вернула стакан на стол.

– Если у тебя есть мутация, которая увеличивает способность к выживанию в детородном возрасте, эта мутация будет проявляться в следующих поколениях. Но гены долголетия не запускаются, пока ты не справишься с задачей воспроизводства. Парень с плохими генами долголетия умирает в сорок, но у него те же шансы заиметь кучу детей и передать им свои гены, что и у парня, который умирает в восемьдесят. Долголетие не имеет эволюционного преимущества.

Дэш прищурился.

– Но родители, которые живут дольше, могут увеличить шансы своего потомства на выживание. А значит, гены долголетия все же дают определенное преимущество.

– Отлично, – сказала Миллер. – Это верно. Эволюционное давление на наши гены сохраняет нас в живых достаточно долго, чтобы наши дети могли сами о себе позаботиться. Но после этого долгожительство теряет свое преимущество. Более того, не исключено, что возникает обратное эволюционное давление.

Дэш выглядел запутавшимся.

– В условиях нехватки ресурсов пожилые люди становятся бременем для своего племени, – пояснила Кира. – Они уменьшают шанс на выживание следующих поколений.

Дэш скривился.

– Так, значит, если старейшины племени благопристойно скончаются пораньше, племя получит преимущество в сравнении с тем, чьи старейшины будут жить вечно?

– Да. По крайней мере, в период нехватки ресурсов. Это одно из наиболее вероятных объяснений, почему большинство форм жизни на Земле, включая нас, запрограммированы на смерть.

Дэш в замешательстве нахмурился.

– В каком смысле? – спросил он. – Я считал, что старение – результат ошибок, которые накапливаются в наших ДНК.

– Частично это верно. Но по большей части старение связано с запланированным износом. Наша иммунная система слабеет, прекращается выработка гормонов вроде эстрогена, волосы седеют или выпадают, кожа сморщивается, падает острота слуха и так далее. Наши тела на генетическом уровне запрограммированы на смерть.

– Конечно, вы – ученый, но мне трудно поверить, что это правда.

– Вам трудно поверить, поскольку процесс идет постепенно, – ответила Кира. – У некоторых видов, вроде тихоокеанских лососей или сумчатых мышей, все происходит сразу. Сегодня никаких признаков старения, а на следующий день – бац, и они умерли от старости… Другие виды, – после паузы добавила она, – вообще не запрограммированы на смерть. К примеру, морской окунь или королевы некоторых общественных насекомых.

Дэш склонил голову набок.

– Но они же умирают, верно?

– Умирают. Просто не стареют, насколько мы знаем. Их убивают несчастные случаи, хищники или голод.

Дэвиду хотелось задавать новые вопросы, но он понимал, что сейчас не время.

– Продолжайте, – сказал он.

– Я интенсивно изучала эти виды, чтобы понять, почему они не стареют. Кроме того, я брала образцы ДНК у людей, страдающих редким заболеванием – прогерией, синдромом преждевременного старения. В двенадцать лет прогерики выглядят стариками.

– Я слышал о ней. Ужасная болезнь, – сочувственно покачал головой Дэш. – Могу я предположить, что их ДНК и пролил свет на проблему? – помолчав, спросил он.

– Именно. Эта информация дала тот прорыв, который мне требовался, – ответила Кира. – Я много лет изучала всю доступную информацию о молекулярных основах старения. Но когда я сопоставила генетические различия жертв прогерии и обычных людей, мой оптимизированный мозг сложил головоломку.