Дуглас Ричардс - Творец Бога

– Я не в состоянии понять свои размышления на эту тему в преобразованном состоянии. Одно могу сказать точно – когда я разогнана, я абсолютно убеждена, что Бога не существует, – ответила Кира и сделала небольшую паузу. – Ты спросил меня, кто создал Вселенную. Позволь спросить тебя: а кто создал Бога?

– Бог вечен, – нахмурился Дэш. – Он не нуждается в создателе.

– Правда? – переспросила женщина. – Тогда почему в нем нуждается Вселенная? Если Бог может существовать без создателя, почему этого не может Вселенная? Какой бы срез ты ни делал, в некий момент ты достигнешь объекта, который существует, не будучи созданным. Даже разогнанный разум не в состоянии полностью охватить это. Призывать Бога в качестве объяснения создания – просто удобная уловка, если ты не готов объяснить, как возник Бог.

Она помолчала.

– И даже если ты, чисто теоретически, признаешь Бога, с чего бы всезнающему и всемогущему существу тратить время на создание человечества? Чем сильнее ты исключаешь веру и опираешься на интеллект, отвечая на этот вопрос, тем крепче твоя убежденность, что Бог – всего лишь конструкт человеческого разума, и ничего больше.

Дэш, не соглашаясь, раздраженно покачал головой, но не стал продолжать спор.

– Так, значит, улучшенный интеллект изменяет баланс сил в войне альтруизма и социопатии?

Кира кивнула.

– В этом состоянии очень легко оправдать любой эгоистичный поступок. Если некто стал на моем пути, его убийство будет исключительно разумным шагом. Какая разница, умрет он сейчас или через тридцать лет? В любом случае существование бессмысленно. Бог мертв. Так почему же мне не совершить все необходимое, чтобы достичь предела своих возможностей?

Она подняла бровь.

– Ничего не напоминает?

Второй специализацией Дэша в колледже была философия, о чем Кира несомненно знала.

– Воля к власти Фридриха Ницше, – расстроенно ответил Дэвид.

Ницше прославлял концепцию сверхчеловека. Не версию Кларка Кента [12], а человека, чье восприятие добра и зла основывается исключительно на оценке, поможет ли ему нечто в достижении успеха или помешает. Добро есть все, что позволит реализовать свои возможности. Зло – все, что этому помешает. «Что хорошо? Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть. Что дурно? Все, что происходит из слабости».

Кира нахмурилась.

– Боюсь, что так, – подтвердила она. – Стоит начать в разогнанном состоянии размышлять над одним из вечных вопросов, и ты моментально воспроизводишь эту философскую школу, а потом развиваешь ее до такого уровня, с которым не справятся величайшие философы мира.

В комнате воцарилась тишина.

– Но ты сказала, что не совершала никаких действий под влиянием социопатических наклонностей, – наконец произнес Дэш. – Это правда?

– До сей минуты – да, – мрачно ответила женщина. – Моего врожденного альтруизма и чувства справедливости хватило, чтобы подавить – хоть и с огромным трудом – такие позывы. Но и они были сильны, – призналась она. – Так заманчиво отбросить последние крохи докучливого неандертальца и освободиться от всех моральных и этических уз… – Ее лицо выражало глубокую озабоченность. – Очень заманчиво.

Дэш не знал, что на это ответить.

– Я уже некоторое время не разгоняла интеллект, – тихо произнесла Кира.

– Из опасений, что не сможешь справиться с искушением? – спросил Дэш.

Она кивнула. Краешки губ изогнулись в невеселой улыбке.

– Иногда я думаю о себе как о Фродо из «Властелина колец». В моем случае сила кольца заключается в практически недостижимом уровне творчества и интеллекта. Как и ноша Фродо, она все время доступна, всегда рядом, притягивает и манит. Это почти непреодолимый соблазн, особенно когда мне отчаянно требуется какое-то озарение.

Дэш задумался. Он никогда не рассматривал кольцо из трилогии Толкиена как очередное проявление старого клише на тему власти, но, разумеется, так оно и было. Не кольцо обращало своего носителя к злу, а его сила.

– Власть развращает, – начал Дэвид, не в состоянии удержаться от банальной фразы, которую смогла опустить Кира. – Абсолютная власть развращает абсо…

Он так и не закончил свою сентенцию. Раздался грохот, похожий на выстрел из дробовика. Дверь комнаты, выбитая снаружи сильными и умелыми ударами двух мужчин, влетела внутрь.

От неожиданности Дэш резко дернулся и чуть не выдернул руки из суставов, инстинктивно пытаясь принять защитную стойку: его рефлексы не учитывали, что руки крепко связаны за спиной. Грохот выбитой двери сопровождала непроглядная тьма, в которую погрузилась комната – веревка, привязанная к дверной ручке, выдернула шнур лампы из розетки.