Рэй Брэдбери - Голливудская трилогия в одном томе

Он спокойно жевал свою рыбу.

– Вижу, – сказал он, – ты хочешь спросить, почему я здесь. Я, истинный христианин. Кто я? Старый башмак. Мне удобно в компании Моисея, Магомета и пророков. Я об этом не думаю, я такой есть.

– Значит, ты всегда был Христом?

Иисус увидел, что я говорю искренне, и дожевал кусок.

– Действительно ли я Христос? Ну, это вроде как надеть удобную одежду и носить ее всю жизнь, не переодеваясь, всегда комфортно себя чувствовать. Я смотрю на свои стигматы и думаю: да . Я не бреюсь по утрам, но мне не мешает моя борода. Я не могу представить себе другой жизни. О, много лет назад, разумеется, я был любопытен. – Он прожевал еще кусочек. – Перепробовал все. Ходил к преподобной Вайолет Гринер на бульваре Креншоу. В храм Агабека.

– Я тоже там был!

– А какая программа, а? Спиритические сеансы, бубны. Никогда не брало. Я был на Норвелле. Он все еще там?

– Конечно! Тот, что все время мигал огромными коровьими глазами? А с ним были симпатичные мальчики, собиравшие монеты в бубны?

– Ты говоришь моими словами! А астрология? Нумерология? Трясуны? [213]Просто чума!

– Я тоже был на сеансах трясунов.

– А как они боролись в грязи, а как разговаривали на разных языках? Тебе нравилось?

– Еще бы! А как насчет негритянской баптистской церкви на Сентрал-авеню? По воскресеньям хор Холла Джонсона прыгает и поет. Настоящее землетрясение!

– Черт возьми, парень, да ты прямо ходишь по моим следам! Как тебе удалось побывать во всех этих местах?

– В поисках ответов!

– Ты читал Талмуд? Коран?

– Они слишком поздно появились в моей жизни.

– Хочешь, скажу, что на самом деле появилось поздно?..

– Книга Мормона?! – фыркнул я.

– Ну и ну, точно!

– В двадцать лет я побывал на выступлении труппы Мормонского малого театра. Ангел Морони [214]меня усыпил!

Иисус захохотал и хлопнул себя по стигматам.

– Чума! А как насчет Эйми Сэмпл Макферсон?!

– Я поспорил со школьными приятелями, что выбегу на сцену, чтобы обрести «спасение». Я выбежал и встал перед ней на колени. Она похлопала рукой по моей голове. «Господи, спаси этого грешника!» – вскричала она. Слава! Аллилуйя! Я, спотыкаясь, спустился со сцены и упал в объятия друзей!

– Черт! – сказал Иисус. – Эйми дважды спасла меня! А потом ее похоронили. Помнишь, летом сорок четвертого? В большом бронзовом гробу? Чтобы втащить его на кладбищенский холм, потребовалось шестнадцать лошадей и бульдозер. Боже, у Эйми выросли фальшивые крылья, совсем как настоящие. Я до сих пор хожу в ее храм, по старой привычке. Господи, как мне ее не хватает! Она прикоснулась ко мне, как Христос, вся в этих оборочках, как принято у пятидесятников. Ну и смех!

– И вот теперь ты здесь, – сказал я, – работаешь Христом на полную ставку в «Максимусе». Еще со времен Арбутнота – золотые были деньки.

– Арбутнот?

Лицо Иисуса омрачилось воспоминанием. Он оттолкнул тарелку.

– Ладно, давай проверь меня. Спроси! Старый Завет. Новый.

– Книга Руфи.

Он две минуты читал на память из Руфи.

– Экклезиаст?

– Расскажу от начала до конца!

И рассказал.

– Евангелие от Иоанна?

– Отличная вещь! Последняя вечеря после Тайной вечери!

– Как это? – недоверчиво спросил я.

– Забывчивый христианин! Тайная вечеря была не последней! Она была предпоследней! Через несколько дней после распятия и погребения Симон Петр вместе с другими учениками на берегу Тивериадского моря были свидетелями чуда с рыбой. На побережье они заметили бледный свет. Подойдя, увидели человека, стоящего у разложенного огня, и рядом с ним – рыбу. Они заговорили с человеком и поняли, что это Христос. Он пригласил их рукой и сказал: «Возьмите эту рыбу и накормите братьев своих. Возьмите мою весть, разнесите ее по городам всего света и проповедуйте там прощение греха».

– Черт меня побери, – прошептал я.

– Чудесно, правда? – сказал Иисус. – Сначала Предпоследняя вечеря, потом вечеря да Винчи, а потом Самая Последняя Тайная вечеря, трапеза из рыбы, запеченной в углях на песке у берега Тивериадского моря, после которой Христос ушел, чтобы навеки поселиться в их крови, в их сердцах, умах и душах. Конец.

Иисус склонил голову, а затем добавил:

– Иди переписывай заново книги, в особенности Иоанна! Не я дающий, ты – берущий! Иди, пока я не взял назад свое благословение!

– Ты благословил меня?

– Всем нашим разговором, сын мой. Всем нашим разговором. Иди.

Я сунул голову в четвертый просмотровый зал и спросил: