Стивен Хантер - Третья пуля

Я видел лишь одного человека, двигавшегося осмысленно. Полицейский, который подбежал стремглав к зданию и чуть не сбил меня с ног, ворвался в дверь, расталкивая выходивших. Не знаю, выполнял ли он приказ, или это его собственная инициатива. Разумеется, даже если уже было известно, что стреляли из Книгохранилища, все располагавшиеся поблизости здания, выходившие окнами на Элм-стрит, следовало опечатать для проведения расследования.

Полицейский тоже не обратил на нас внимания. Возможно, потому, что издали заметил Лона в инвалидном кресле. Что касалось Джимми, все еще остававшегося внутри здания, то я нисколько не сомневался в его способности перехитрить любого далласского полицейского в любой ситуации.

Я принялся осторожно спускать кресло по ступенькам на тротуар, соображая, каким путем лучше добраться до отеля, чтобы нам не пришлось протискиваться сквозь обезумевшие толпы людей, которых привлекала возможность стать очевидцами и участниками трагедии исторического масштаба, как несколькими десятилетиями ранее других людей привлекала возможность увидеть изрешеченные пулями тела Бонни и Клайда. Единственный приемлемый вариант заключался в том, чтобы пересечь Элм-стрит, дойти до Хьюстон-стрит и далее идти по Мейн-стрит и Коммерс-стрит.

Неожиданно на последней ступеньке левое колесо кресла за что-то зацепилось. Я наклонился, чтобы посмотреть, в чем дело. Оказалось, это кусок цемента, отвалившийся от соединительного шва между плитами. Я убрал его и, когда выпрямился, едва не встретился взглядом с Аликом.

Опустив голову, я отвернулся в сторону и наконец спустил кресло на тротуар. Он меня не заметил. Была ли это удача? Наверное. Правда, Алик все равно вряд ли узнал бы меня в ковбойской шляпе. К тому же он наверняка пребывал в таком состоянии, что не замечал ничего вокруг.

Его предали. На мгновение, но только на мгновение, во мне проснулась жалость к нему. Он смотрел через окуляр прицела, пытаясь поймать в его перекрестье цель, когда увидел то, что видел только Лон – хотя спустя несколько месяцев, благодаря мистеру Запрудеру, это увидел весь мир. В этот момент Алик должен был догадаться, что его обманули и бросили на произвол судьбы. Очевидно, его охватила ярость, которая спустя несколько секунд сменилась паникой. При этом его наверняка терзали мысли о том, что у него опять – в который уже раз! – ничего не получилось, и теперь ему крышка. А может быть, Алик утешался тем, что раз его предали, значит, он все-таки что-то собой представляет.

Его маниакальная мечта наконец осуществилась. Он был настоящим безумцем. Ему удалось выбраться из Книгохранилища до того, как здание опечатали, но идти было некуда, поскольку теперь он знал, что никакой «Вагонир» на Хьюстон-стрит его не ждет. Очень скоро обнаружится его отсутствие на рабочем месте и выяснится, что он находился под присмотром ФБР. Он понимал, что в ближайшее время станет самым разыскиваемым человеком на свете.

Его раздирали противоречивые чувства – страх, ярость, отчаяние, ощущение собственной значимости. Он шел, не разбирая дороги. Волосы растрепаны, зубы стиснуты, искаженное гримасой лицо с ввалившимися щеками приобрело серый цвет. Засунутые в карманы руки делали его довольно коренастую фигуру почти стройной и малозаметной. Ему грезилось, как очень скоро он будет купаться в лучах всемирной славы. Даже опытный сотрудник спецслужб вряд ли мог заподозрить в нем злодея, не говоря уже об обычных людях. Он продирался сквозь бурлящий людской поток, стремившийся к Дили-Плаза. В воздухе еще витали остатки надежды.

– Может быть, обойдется. Раны в голове сильно кровоточат.

– Его отвезли в больницу уже через несколько минут или даже секунд. В наше время врачи способны творить чудеса.

– Может быть, пуля только скользнула по голове и повредила кожу. Крови много, а рана, возможно, несерьезная.

– Он крепкий парень. Немного подлечится, оправится и через несколько дней будет играть в футбол!

Алик шел, опустив голову, наталкиваясь на людей, сторонясь, и скоро я потерял его из вида. Куда он направлялся, было известно только ему самому.

Мы с Лоном влились в человеческое море. Куда бы я ни бросил взгляд, разыгрывались сценки проявления самых искренних чувств. На моих глазах одна негритянка рухнула на асфальт и буквально выла от горя. Всюду была полиция, дети кричали, женщины плакали, в глазах мужчин сверкали воинственные искры, какие я наблюдал у солдат во Вьетнаме. Бесцельно бредущие люди наводнили не только тротуары, но и проезжую часть, и автомобильное движение фактически прекратилось. Перемещались исключительно полицейские автомобили, и то с огромным трудом. Все имели при себе винтовки, и я думаю, агенты ФБР, которыми, вне всякого сомнения, кишела толпа, тоже были вооружены автоматами «томпсон». Было непонятно, с кем они собирались воевать – наверное, с красным снайпером, засевшим на седьмом этаже Книгохранилища.