Наталия Швец - Мой друг работает в милиции

— Только! — Борис Всеволодович посмотрел на своих товарищей, словно приглашая их продолжить разговор. — Из дворов, Сережа, вышла половина наших чемпионов.

— Сделаем тебе лопату, — неохотно буркнул Олег Николаевич, и я даже не сразу понял, что под лопатой он подразумевает ракетку. Я вопросительно посмотрел на Бориса Всеволодовича.

— Ах, эта несловоохотливость спортсменов! — покачал головою тот. — Сережа, все в порядке. Я договорился с Олегом Николаевичем. Конечно, японскую ракетку достать, как ты сам понимаешь, трудно, но он достанет. Ну, а теперь не будем терять времени. После обеда ленту привезут в магазин на Московском проспекте.

Я с готовностью поднялся. А по пути в магазин все думал о том, какие со мной творятся невероятные вещи.

В тот день мы побывали еще в нескольких магазинах, и в каждом я рассказывал историю о собранном ребятами магнитофоне.

Наконец сумка Олега Николаевича наполнилась до краев — и меня отпустили домой.

Дома я сразу отправился в ванную, а когда вернулся в комнату, на столе стояла тарелка с моим любимым фасолевым супом.

Варежка тут же потребовала, чтобы я посмотрел, какие красивые туфельки на девочке Эли и какая замечательная голубая стрекоза летает над Тотошкой. Затем мама, не отрывая глаз от строчки, сказала, что ко мне дважды забегал Димка, который напоследок просил передать, что уезжает с отчимом во Всеволожск к его матери. Она заболела, и за ней совершенно некому ухаживать.

Это известие огорчило меня, тем более что я понимал: поездка для Димки — не радость. Просто он привык всегда всем помогать. Он помогал даже Яшке, когда тот подвернул на катке ногу и не ходил в школу.

Мамина машинка стучала и стучала. Я вспомнил, что совсем ничем не помог ей сегодня по дому, и пошел на кухню. Вымыл посуду и начистил на завтрашний обед картошки.

После этого я пошел в свой уголок, где на бывшем мамином, а теперь моем письменном столе стоял большой круглый аквариум, подаренный мне Димкой. Здесь в голубовато-зеленой воде, ловко скользя между зарослями водорослей и гротами, играли разноцветные рыбки.

Самыми красивыми среди них были неончики, такие фосфорические торпедки с яркими огоньками на боках.

Но больше всех других рыб я любил скромных барбусов, которых Димка подарил мне вместе с аквариумом. Сейчас, разыскав полосатые треугольнички среди песчаного пастбища, я стал наблюдать за ними и думать о том, что сейчас делает Димка в чужом доме, среди чужих людей.

Утро следующего дня было солнечным и чистым. Проснулся я рано, когда мама только собирала Варежку в детский сад. Она спешила, и я сказал, что сам отведу Варежку, которая очень обрадовалась.

Когда, чмокнув меня в щеку, Варежка скрылась за дверьми детского сада, я не спеша пошел к проспекту Газа. Сознание того, что мне предстоит дело, наполняло меня каким-то новым уважением к себе, хотя и не хотелось опять идти в магазин и рассказывать о собранном ребятами магнитофоне, к которому я не имел никакого отношения. И я очень обрадовался, когда на скамейке под вязом увидел одного Олега Николаевича. В ослепительно бьющих отражаемым светом очках, в белых джинсах и такой же белой, правда, не первой свежести, рубашке, он сидел на скамейке, скрестив на груди руки.

Я поздоровался, но он лишь неопределенно пошевелил губами, а потом сказал:

— Разносить будем. По квартирам.

— Уже записи есть? — спросил я.

— Мг-м.

— К родителям пойдем? Говорящие письма? — догадался я.

Мы прошли несколько кварталов по набережной Фонтанки и оказались в маленьком, тихом переулке, среди старых массивных домов темного камня. Здесь Олег Николаевич достал из сумки несколько коробок с пометками: «Армстр.», «Гут.» и «Сестр. Бер.». Наверное, это были названия песен, записанных ребятами. Он заглянул в записную книжку.

— Есть. Вот этот подъезд. Квартира сорок один, спросишь Гусакова.

Я понимающе кивнул и побежал через дорогу. Дверь квартиры сорок один открыл мужчина средних лет в пижамных брюках и майке. Сначала он не понял, зачем я пришел, потом обрадовался:

— Смотри, как быстро! Действительно — фирма! А я, грешным делом, боялся, думал, наболтал тот усатый.

Я объяснил, что Борис Всеволодович — начальник пионерского лагеря, что ребята сами сделали магнитофон, и он уже работает.

— Стало быть, он вас приспособил? — еще больше удивился мужчина. Я объяснил ему, что Борис Всеволодович никого никуда не приспособил, просто у нас — технический кружок.