Валерий Гусев - Салон недобрых услуг

– Да вы еще и не такая уж старая, – наивно польстил ей Алешка.

Не знаю, как там Мариша ходила по подиуму, но что она умеет хорошо делать, так это звонко смеяться.

– Да не старая! – стала она объяснять Алешке. – А стар! Звезда по-английски. А Марина с иностранного как бы морская. Морская звезда, типа того.

Алешка приоткрыл рот, похлопал ресницами и сказал:

– А давайте я ваш портрет в виде морской звезды нарисую. С автографом. И со всякими щупальцами.

Ну вот теперь еще и этот малец над ней подшучивает. Я никак не мог понять, почему Мариша так часто и с таким удовольствием приглашает нас в гости. А потом вдруг догадался. Перед кем ей еще хвастаться? Она в Москве, в общем-то, чужой человек из какого-то Лопушанска. Кому она тут интересна и нужна? Какой такой элите? Вся ее элита – это маникюрша, ветеринарша и звезды на журнальных страницах и обложках. Даже какой-то нелепый художник над ней посмеялся.

Жалко мне ее. И Аркашу тоже. Я случайно услышал мамин-папин разговор, что у Аркаши дела идут не очень. Что он очень скоро может разориться. А все потому, что много денег тратит на охрану и на Маришу.

– Мариша, Мариша… – сказал папа, постучав пальцем по столу. – «Мисс Мормышка».

– Как-как? – удивилась мама. – Ну-ка, повтори, отец. Что за кличка такая?

Наш папа в молодости был заядлым охотником и рыболовом. До тех пор, пока не женился на нашей маме. Наша мама, конечно, не возражала против рыбалки и охоты, но наш папа решил, что проводить время рядом с нашей мамой гораздо приятнее и полезнее, чем на рыбалке или на охоте. Ну, может, не папа так решил, а мама – это неважно. Рыбалка и охота у него закончились, но воспоминания о них остались. И папа объяснил маме:

– Мормышка это, мать, такая приманка на зимней ловле. На крючок цепляется кусочек блескучей фольги. Не настоящая приманка в виде хлебушка, мотыля или червячка, а яркая штучка. И рыбка на нее клюет. И попадается. Вот так попался и наш Аркаша. Клюнул на блестящую безделушку.

– А ты? – вдруг спросила мама.

Папа усмехнулся и ее успокоил:

– Не волнуйся, мать, я клюнул на настоящего добротного червячка.

– Спасибо, – сказала мама. – А на кого я клюнула-то?

– Ты не клюнула, – сказал папа. – Ты попала в сети моего обаяния.

Мама засмеялась и поцеловала папу в лоб.

Самое интересное: когда я Лешке рассказал об этом разговоре, он ничуть не удивился. Он удивился моей наивности:

– Ты что, Дим, ничего еще не понял?

Я понял только то, что на мормышку никогда не клюну. В нашем классе их, наверное, сто штук.

В прихожей, из-под тумбочки, опять вылезли кроссовки.

– Проголодались, – сказал Алешка.

– Ты их покорми, – сердито посоветовала мама. – Крякерами.

И больше ни слова не говоря, взяла кроссовки, прошла в комнату, распахнула окно и – только мы их и видели.

– Круто! – восхитился Алешка. – А если они вернутся?

– Тогда я сама выпрыгну в окно, – пообещала мама. – Идите мыть посуду.

– Мы сегодня чай заваривали! – упрекнул ее Алешка.

– Устали, бедняжки?

– Ага, – признался Алешка. – Прямо ноги отваливаются.

– Это хорошо, – вздохнула мама. – Хорошо, что я не знала, что вы чай ногами заваривали. Кто там еще? – Это она на дверной звонок отозвалась.

На пороге стоял дядя Федор. Дядя Федор очень хороший человек, я уже как-то о нем рассказывал. Он очень добрый и любит всем помогать, даже когда его об этом не просят. У него, говорят в нашем дворе, золотые руки и золотое сердце. Он умеет все. А дядей Федором его зовут, потому что и летом, и зимой он ходит в теплой шапке, одно ухо которой торчит, а другое висит. И он немного похож на симпатичного дворового пса. Но прозвали его почему-то не Шариком, а дядей Федором. Наверное, из уважения.

…На пороге стоял дядя Федор и протягивал маме Алешкины кроссовки:

– Вот… подобрал. Прямо на машину упали.

– Спасибо, Федор Иваныч, извините. Я поставила их на подоконник, просушить, а они случайно упали.

– Их починять надо, – сказал дядя Федор. – Могу. Всего делов-то.

– Не стоит, – сказала мама. И взяла кроссовки. – Я их утоплю в ванне. Чтоб наверняка.

– И то дело. А то – починю.

– Не надо, – сказал Алешка, вышел на площадку, прикрыл дверь и стал о чем-то шептаться с дядей Федором. Потом вернулся, очень довольный. А я услышал, как дядя Федор, спускаясь по лестнице, добродушно бормотал:

– Всего делов-то. Исделаю. Как скажешь, так исделаю. А могу и башмаки починить. Всего делов-то.