Валерий Гусев - Враг из прошлого

И погодка удалась на славу. Солнце сияло, играло в воде. Воздух на озере был чистый-чистый, без всяких туманов. И противоположный берег сверкал, как разноцветная картинка. Даже где-то на лодочной станции что-то посверкивало. Зайчики солнечные в окошках. Наверное.

В общем, было довольно весело и беззаботно. Но время от времени меня тревожила мысль: сейчас-то здорово, а когда папа уедет, то страшновато станет. Но я взглядывал на Матвеича и успокаивался. Он-то не боится. Значит, и нам рядом с ним бояться нечего.

После обеда родители стали собираться в Москву. Мама заставила Алешку перешнуровать кроссовки и вымыть уши. По-моему, за всю неделю он не только уши не мыл. По-моему, и нос тоже. Про руки я уже и не говорю. Он только зубы чистил. А мне объяснял: «У носа кариеса не бывает!» Жертва рекламы.

Юрик пошел на карьер, забрать из пещеры свое нехитрое имущество. Мы, конечно, сходили с ним. Посидели в уютной пещерке на постели из веток. Потом Юрик скатал одеяло, засунул в рюкзак котелок и кружку и сказал:

– Давайте, ребята, побудем напоследок у костра.

Мы так и сделали. Разложили костер, и Юрик рассказал нам свою невеселую историю.

– Я на автобазе работал. Получили новые аккумуляторы. И кто-то их украл. Один аккумулятор нашли у меня в шкафчике. Видно, ворюги его специально туда поставили, чтобы подозрение пало на меня.

– А отпечатки? – спросил Алешка, большой специалист.

– В том-то и дело, что отпечатков хватало. Я ведь эти аккумуляторы разгружал. – Юрик в задумчивости подложил в огонь полешко. – Так я и загремел. И сидеть бы мне пять годиков, если бы не Федор Матвеич. Выручил он меня. А ведь непросто ему было. Чтобы меня оправдать, ему нужно было настоящих преступников разыскать. И все он сделал. И разыскал, и добился моего освобождения, и судимость с меня сразу же сняли. Он очень справедливый человек. Его даже бандиты, которых он сажал, уважают.

– Кроме Окаянного Ганса, – сказал я.

– Да он выродок. У него все кругом виноваты. Виноваты, что он не работает, а ворует. Виноваты, что попадается на кражах. Виноваты, что наказывают за воровство. А ведь какой умелец. Он в тюрьме такие поделки из дерева делал. Фигурки всякие, портсигары. У него даже что-то для какой-то выставки отобрали. Мог бы жить честно, зарабатывать своим трудом, умелыми руками. Но ему больше нравилось воровать. И злиться на весь белый свет. – Юрик вздохнул, будто ему было жалко этого злобного Ганса. – Ну ладно, пора идти. Вы, ребята, поглядывайте по сторонам, не теряйте бдительности. Конечно, Матвеича он не тронет – побоится, а вот дом его в отместку постарается уничтожить.

– Взорвет? – ахнул Алешка.

– Взрывать не станет. А поджечь может. Так что поглядывайте. – Он осмотрел свою, как он говорил, базу и сказал: – Грустно. Мне здесь нравилось.

– Да, – согласился Алешка, – жалко…

– Ну ничего, – Юрик хлопнул его по плечу. – Я как-нибудь опять приеду. Матвеича попроведать.

Алешка тоже огляделся и повторил:

– Жалко, жалко… Не успели мы. Вот как раз между этих двух деревьев очень здорово можно было сеть натянуть. Или вот здесь ловушку выкопать.

Юрик рассмеялся, опять хлопнул его по плечу и вскинул на спину рюкзак.

Мы загасили песком костер и пошли домой.

Мама и папа уже стояли возле машины. По их лицам мы сразу поняли, что между ними был спор – забирать нас с собой или оставлять с Матвеичем.

А он как раз вышел из дома с банкой маринованных огурцов, отдал их маме и сказал:

– Волноваться не приходится. Ситуация под контролем.

– Я тоже приму меры, – сказал папа. А потом спросил нас: – Ну что, бойцы, поедете с нами? Или еще погостите?

– Еще погостим, – быстро ответил Алешка. – До зимы. До тридцать первого… четверга. А чего вы не едете? Уже давно пора. Столица вас заждалась.

– По коням, – согласился папа. – Садитесь.

– Вы этого достойны, – сказал Алешка. – Я дарю вам неземной взор.

Мы помахали им вслед и пошли в дом.

В доме стало как-то пусто. И даже грустно немного. Все-таки у нас хорошие родители. Когда они рядом, то немного мешают, а когда их рядом нет, то немного их не хватает.

Чтобы не очень скучать, я убрал со стола и пошел мыть посуду. Матвеич сел за свои воспоминания – он очень дисциплинированный человек. А Лешка поднялся наверх – рисовать автопортрет бронзового подсвечника.

Незаметно наступил вечер.

Алешка спустился в кают-компанию похвалиться рисунком.

– Здорово, – одобрил Матвеич. – Художником будешь?